Вместо ответа посетитель развернул сверток газетной бумаги и положил перед мастером большой маузер в деревянной кобуре.

— Боевая пружина сломалась, — сказал он, — нужно поставить новую. Только прошу не задержать, он мне сегодня будет нужен, я еду в командировку.

Старик покачал головой.

— Трудненько сразу. Может, подходящей пружины не будет, придется в город сходить… А вы из нашего города будете?

— Да, — односложно отозвался заказчик.

— По судебному, значит, ведомству, — продолжал мастер, — куда ж это вас в командировочку посылают, уж не Твердовского ли ловить? — закончил он, ласково глядя на посетителя через очки снизу.

Губы посетителя дернулись недовольной и странной усмешкой.

— А вы любопытны, — ответил он, — но только напрасно. Командировка секретная и вам вовсе ни к чему знать.

— Да я так, — смешался старик, — больше от скуки. Живешь тут на краю города, скучно. Только и развлечения, что с заказчиком поговорить. А уж если вам так к спеху — не беспокойтесь, часам к семи вечера сделаем. Два рублика.

— Хорошо! Я зайду, — отвечал заказчик и, не прощаясь, вышел. Старик посмотрел ему вслед, прикрыл неплотно запахнутую дверь и пошел в заднюю комнату. Оттуда он вышел обратно в мастерскую с листом газеты, развернул его и долго во что-то вглядывался. По губам его проползла полуулыбка, полугримаса. Он бережно спрятал лист и взялся за маузер. Он переглядел все пружинки, лежавшие в особом ящике некрашеного шкафа, и с недовольным видом встал.

— Бес экий! Придется в город гнать. Нет подходящей.

Он нахлобучил на голову картуз, вышел на улицу, навесил замок на двери и пошел по улице мелкой старческой побежкой.

Вернулся он совсем к вечеру, была половина седьмого. Зажегши керосиновую лампу, он снова уселся на табурет, вынул из кармана сверточек, развернул его, достал пружину, пощупал ее рукой, пробуя ее упругость, и, придвинув разобранный револьвер, вынул из него затвор и, завинтив в тиски, стал примерять пружину.

Работал он неторопливо, внимательно, так же, как и утром, тихо насвистывая «Во субботу день ненастный», и моментами останавливался, как будто прислушиваясь к звучанию мелодии.

Ровно в семь часов у крыльца по тротуару застучали шаги, и щеколда двери несколько раз поднялась и звякнула. Старик поглядел на дверь и спросил…

— Это я, — ответил голос, — утренний заказчик, пришел за револьвером.

Форапонтов неторопливо поднялся и отодвинул щеколду. Вошел тот же высокий в судейской форме.

— Ну, как, готово? — спросил он.

— Повремените минутку, господин! Верите, цельный день пробегал по городу, искавши пружину, и вот только что нашел. Револьвер, можно сказать, редкой системы, ну и не сразу найдешь. А вы присядьте, я при вас минут за десять сработаю.

Он пододвинул заказчику табурет, тот сел, заложив руки в карманы, и зевнул.

Форапонтов ковырялся в револьвере, что-то бурча. На улице, за дверью, пронесся порыв вечернего ветерка, зашелестели густолиственными шапками акации. Мимо дома простучали по тротуару чьи-то шаги. Форапонтов еще ниже склонился над револьвером и внезапно заговорил быстро и торопясь.

— Собачья наша жизнь, господин. Цельный день работаешь, работаешь, а едва на пропитание заработаешь, — он говорил, и вид у него был странный, будто слова бегут с губ совершенно независимо от мыслей, а мысли где-то за пределами комнаты ловят какие-то дальние звуки.

Он закрыл затвор и щелкнул им. Подал заказчику с прояснившимся лицом:

— Ну, теперь готово. Получайте.

Заказчик завернул маузер в бумагу и полез в карман за кошельком. Он вытащил его, раскрыл, доставая деньги, и в это мгновенье Форапонтов громко, напруженным и визгливым голосом, почти прокричал:

— Прибавить надо, ваша милость!

Заказчик с удивлением вскинул на него глаза, но сейчас же услыхал, как за его спиной с грохотом распахнулась дверь. Он обернулся и увидал впирающую в комнату через узкое отверстие двери толпу жандармов.

В мгновение поняв все, отбросив ненужный, незаряженный маузер, он вырвал из кармана браунинг. Треснул короткий выстрел, передний жандармский унтер рухнул на пол. Рука вытянулась для вторичного выстрела, но тут же бессильно упала от удара ружейным стволом, нанесенного сбоку Форапонтовым.

Жандармы навалились кучей, стол опрокинулся, лампа погасла.

Когда кто-то вновь дрожащими пальцами зажег лампу, заказчик Кузьмы Форапонтова лежал на полу, связанный по рукам и ногам. Жандармский ротмистр нагнулся над ним:

— Вы Твердовский?

И даже отступил на шаг, обтирая плевок, попавший ему в лицо.

Скромно одетая молодая женщина взошла на крыльцо чистенького каменного особнячка и взглянула на прибитую к двери визитную карточку.

прочла она на ней, вздохнула и нажала кнопку электрического звонка. Звякнула цепочка, и на пороге показалась щеголеватая горничная в накрахмаленном переднике и чепчике. Она презрительно прищурила глаза на скромную посетительницу.