Неприхотливостью своей, простотой военного быта Тиберий замечательно напоминал Гая Юлия Цезаря. И это нельзя назвать подражанием, следованием примеру. Это схожие качества близких по духу великих военачальников. Сходство это распространяется и на отношение к воинской дисциплине в боевых условиях. Цезарь Тиберий и здесь действовал в духе Гая Юлия. Ведь пишет же Светоний о божественном Юлии, что «проступки солдат он не всегда замечал и не всегда должным образом наказывал».{154} И это разумно. Мелочные дисциплинарные придирки, наказания за незначительные проступки в условиях войны только озлобляют солдат, не способствуя укреплению из боевого духа. А вот полководец, заботящийся о своих воинах, снисходительный к мелочам, не затрагивающим боеготовности, вызывает полное доверие, располагает к себе, что порождает преданность солдат к военачальнику и должный боевой дух. С этой точки зрения Тиберий выглядит безупречно.

Что же до исключительной заботы о больных и раненных, то даже в жизнеописаниях Александра Великого, Ганнибала, Юлия Цезаря мы не найдем подобного отношения к солдату. Забота Тиберия о солдатах вкупе со стремлением и умением избежать больших потерь на войне наилучшим образом характеризует Тиберия как подлинно выдающегося военачальника.

В непростых условиях далматской войны Тиберию пришлось проявить все свои наилучшие полководческие качества. Пригодился здесь немалый накопленный им опыт боевых действий в горных условиях. Ведь начинал он свое служение Марсу и Беллоне в горах Кантабрии, первые свои полководческие отличия заработал в Альпах. Потому не было шансов у Батона Далматика долго противостоять лучшему воителю Римской империи.

«Эта летняя кампания положила конец великой войне: ведь далматские племена — перусты и демдиаты, почти неодолимые благодаря обитанию в горах, неукротимости нрава, а также исключительным навыкам боя, были усмирены лишь тогда, когда их почти полностью перебили не только под предводительством Цезаря, но его собственной силой и оружием».{155}

Батон Далматик был осажден Тиберием в крепости Андетрии, близ Салоны, где не так давно начинался великий мятеж. Город этот построили на вершине скалистой горы, он имел огромные запасы продовольствия. Естественные укрепления — скалы, гористые кряжи, — дополнялись стенами, глубоким рвом. Прямой штурм не мог принести удачу, и Тиберий решил перехитрить Далматика.

Пока передовой отряд, взбираясь на гору, продвигался к крепости и отвлекал на себя главные силы повстанцев, резервные части под предводительством самого Тиберия совершили обход вражеских позиций по горным тропам. Вот где пригодился кантабрийско-альпийский опыт!

Враг был полностью разгромлен, и Батон был вынужден направить к Тиберию своего сына Сковаса с предложением капитуляции при условии сохранения ему жизни. Тиберий дал согласие, и далматинцы сдались. Последний оплот великого восстания пал.

Батон, представ перед Тиберием, держался мужественно. Победоносный Цезарь спросил у побежденного, почему его народ восстал и так отчаянно сражался против римлян. На это он получил достойный и правдивый ответ: «Вы сами в этом повинны. Вы, римляне, послали охранять стадо не пастухов и не собак даже, а волков».{156}

Ответ Батона впечатлил Тиберия. Он навсегда запомнил эти справедливые слова. И потому, став правителем Римской империи, он будет помнить о них, требуя от своих наместников, чтобы они «стригли овец, а не резали».{157}

Цезарь Тиберий сдержал слово, данное покорившемуся мятежнику. По его распоряжению Батон был сослан в италийский город Равенну, где спокойно прожил до конца своих дней. Август не возразил против великодушного решения Тиберия. Но вот другое непродуманное решение Августа привело к тому, что слова, сказанные Батоном Тиберию, точь в точь оказались верны для другой недавно обретенной римлянами земли. Назначение наместником в Германию Квинтилия Вара привело к самым роковым последствиям для Рима, превзошедшим все угрозы и страхи минувшей войны.

Спустя всего пять дней после победного завершения Тиберием его второй Паннонской войны из Германии пришло известие, потрясшее Рим. В Тевтобургском лесу германский вождь Арминий со своим варварским воинством окружил и уничтожил римские легионы — XVII, XVIII, XIX — полного состава со вспомогательными частями.{158} Такого военного унижения Рим не знал со времен печальной памяти поражения Марка Лициния Красса в Месопотамии от парфян в 53 г. до Р.Х. Катастрофе 9 г. в Тевтобургском лесу предшествовало крайне неудачное назначение Августом нового наместника в Германию и проводимая им там политика.

«Надлежит задержаться по причине поражения на личности Вара. Квинтилий Вар, происходивший из семьи скорее известной, чем знатной, был от природы человеком мягким, спокойного нрава, неповоротливым и телом, и духом, пригодным скорее к лагерному досугу, чем к военной действительности. Что он не пренебрегал деньгами, доказала Сирия, во главе которой он стоял: бедным он вступил в богатую страну, а вернулся богатым из бедной. Будучи поставлен во главе войска, которое было в Германии, он воображал, что этих людей, не имеющих ничего человеческого, кроме голоса и тела, которых не мог укротить меч, сможет укротить правосудие. С этими намерениями он вошел вглубь Германии и протянул летнюю кампанию, словно бы находясь среди людей, поддающихся сладости мира, и разбирая по порядку дела с судейского возвышения».{159}