Итак, первый шаг предполагает изучение создавшейся ситуации в диагностических и лечебных целях. Возможно, вы не совсем понимаете, о чем я говорю, поэтому рассмотрим все на примерах.

Первый момент, на котором я хочу остановиться, – это неправильно поставленный диагноз. В случае с Грегом он совершенно не соответствовал рассказанной им истории. Впервые этот мужчина средних лет, ветеран, появился в нашей клинике интегративной медицины в инвалидной коляске. Грег был так слаб, что не мог удержать в руках даже чашку, – настолько его скрутила болезнь. Грег рассказал, что страдает иракским синдром и посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР). Он узнал об этих диагнозах все, что только мог, и, подобно другим людям, страдающим от этих недугов, постепенно становился все более слабым и немощным. Оставил любимую работу и отказался почти от всего, что доставляло ему удовольствие и радость в жизни. Грег пребывал в отчаянии. Все, чего он хотел, – вернуться на работу. Его интересовал вопрос, способна ли интегративная медицина ему помочь.

Грег рассказал о своих проблемах; его описание ПТСР показалось мне неточным. Я расспросила его о симптомах и поняла: совершенно определенно он не страдал этим заболеванием. Тогда я поделилась с ним своими соображениями: «Я психиатр, и, насколько могу судить, не похоже, чтобы у вас было ПТСР. Возможно, вы не так уж больны, как считаете».

Несколько недель спустя Грег появился на назначенный ему следующий прием. Только в этот раз он вошел в клинику сам и сообщил, что чувствует себя гораздо лучше. Кроме того, он даже начал понемногу работать. Студенты-медики были поражены и поинтересовались, что же так резко улучшило его состояние?

«Знаете, – ответил Грег, – когда психиатр сказала мне, что у меня нет ПТСР, я подумал, может, и не стоит верить всему, что говорят в Ведомстве по делам ветеранов. И решил больше не ходить туда. И жить так, будто со мной все в порядке. И мне действительно стало лучше»!

Какой вывод из этого можно сделать? Состояние Грега ухудшалось, пока он слушал все эти рассказы о болезнях от других ветеранов, не имеющие к нему никакого отношения. Он находился в постоянном ожидании худшего. Да, он ждал, что ему будет становиться хуже, – так оно и происходило! Но диагноз – действительно – был поставлен неверно. Как только Грег это понял, выбросив из головы все ненужное, – он смог найти внутри себя своего внутреннего лекаря, который указал ему путь к выздоровлению. Таким образом, мужчина, прикованный к инвалидной коляске, смог не только встать с нее и пойти своими ногами, но и достичь поставленной цели – вернуться к работе. Ключ к его проблемам таился в его же истории: у него не было того заболевания, которое он предполагал.

Еще один подобный пример – ошибка в диагностике подлинных причин недомогания. Джейк – мужчина средних лет – обратился ко мне с жалобами на боли в спине и бессонницу. По телефону он сообщил, что из-за сильнейшей боли не может даже спать по ночам. Джейк до крайности ограничен в своих действиях: большую часть времени он проводит лежа в постели и страдая от боли. Три года всевозможных обследований и разнообразного лечения не улучшили его состояния. Приступы становились все сильнее. Когда я разговаривала с ним, он был в отчаянии.

Я посоветовала этому мужчине прочитать мою первую книгу «Всегда есть Помощь, всегда есть Надежда», прежде чем он соберется прийти ко мне на прием. Два дня спустя, когда состоялась наша первая встреча, он сказал: «Я бы отдал все на свете, лишь бы получить возможность спать по ночам». Я пообещала ему, что со следующей же недели мы приступим к долгосрочной программе по лечению его бессонницы.

На втором приеме Джейк сказал, что прочитал книгу и впервые осознал, что у него синдром общей тревожности (ГТР). Всю свою жизнь он был «беспокойным» парнем, но никогда не подозревал, что это как-то связано с его болезнью. По мере того, как он описывал свою ситуацию, становилось очевидным, что симптомы – такие как головные боли, проблемы с желудком – у него носили сезонный характер и повторялись из года в год. Это типично для ГТР. Кроме того, проблемы, с которыми обратился ко мне Джейк, тоже, вероятно, были проявлением ГТР.

За три визита на консультации (с помощью лекарственных препаратов) мы с Джейком смогли привести в порядок его возбужденную нервную систему и избавить ее от беспричинной тревожности. Кроме того, за это время мне удалось создать новые ассоциативные болевые связи, и я объяснила своему пациенту, что все свои ощущения ему следует воспринимать не с психической точки зрения, а с психологической. Тогда станет ясно, что спина болит, когда он расстраивается. Я убедила Джейка всегда задавать самому себе вопрос: «Что мое тело хочет мне сказать?» – всякий раз, как появляется чувство дискомфорта. Что ему действительно требовалось – так это перестать фокусироваться на своей боли и начать искать ответы внутри себя.

На четвертом приеме Джейк сообщил: «У меня была прекрасная неделя! Я снова чувствую себя самим собой. Я великолепно провел время: читал, смог побыть со своей семьей. Я не чувствовал себя так хорошо уже многие месяцы, может, даже годы. На этой неделе приступы боли не были такими сильными, как раньше!»

Какой урок нужно извлечь из этой ситуации? Снова ответом на вопрос «Что же не так?» служит история самого пациента. Хотя Джейк обратился ко мне по поводу бессонницы, вызванной болью в спине, по мере анализа нам обоим становилось ясно: первопричиной этого состояния явилась непроходящая общая тревога – то, от чего и требовалось лечить Джейка. Выход стал очевиден сразу, как только был установлен правильный диагноз.

Все ответы можно найти в рассказе самого пациента. И в третьем примере речь тоже пойдет о неправильно установленном диагнозе. Во время своего первого визита ко мне 37-летняя Ронда, замужняя женщина, жаловалась: «Я не могу понять, что со мной происходит. С тех пор, когда мой дом ограбили, я не могу сосредоточиться на своих делах, бросаю их, едва начав. Я просто не в состоянии собраться. И что хуже всего, меня это совсем не волнует! Я плохо сплю, но часто, ложась в постель, думаю, как было бы хорошо проспать остаток жизни. Я утратила интерес к еде. У меня нет склонности к суициду, но я не вижу смысла продолжать так жить и дальше. Целыми днями я плачу. Подобное поведение мне совершенно несвойственно. Как вы думаете, в чем моя проблема?»