К нашему дому на черном «пээре» подкатил полковник Ситников, который некогда служил с князем Удалым в одном полку, а затем был сослан на Таймыр за то, что ответил отказом на предложение жандармов «стучать» на старого приятеля. Виссарион Удалой отправил наместником в Кедрин, где сам провел столько лет, одного из лучших своих людей. Поэтому здесь до сих пор относительно спокойно.

Последние годы полковник жил на берегу Ишима. Отправленный в отставку Президентом Гореловым, он поселился в старинной усадьбе отца и все свое время и силы тратил на восстановление этих руин. А потом был переворот, совершенный гвардейцами и гренадерами, и князь позвал его. Ситников собрался за полчаса Ему жуть как не хотелось лезть в пекло, в разворошенное осиное гнездо, но он не мог оставить друга в беде. Именно так Ситников оценивал нынешнее положение Виссариона Удалого и, похоже, в глубине души был уверен в трагическом финале его грандиозной авантюры.

Впрочем, Ситников понимал Князевы резоны. Виссарион Удалой еще после самой первой опалы зарекся идти во власть. И десятилетиями не давал согласия на высокие посты, как ни уговаривали его родные, друзья и соратники. Но тут все-таки не удержался – в больно плачевном положении оказалась страна. А приняв решение, наш князь был, как всегда, стремителен в действиях и неукротим в борьбе.

От кедровой настойки и даже от чая с морошковым вареньем наместник отказался, сославшись на неотложные дела. Чтобы поговорить спокойно, нам пришлось выйти на веранду. Мы разместились в плетеных креслах – очередном подарке нового градоначальника, который не знал, как угодить наместнику. Сам-то Ситников поселился за казенный счет в гостинице, образ жизни вел весьма скромный и подарков принципиально не принимал. Так что градоначальнику пришлось искать обходные пути. Искал он недолго: о симпатиях полковника к семейству погорельцев Пришвиных узнать было нетрудно. И вскоре на мать и Веру посыпалась манна небесная.

– Князь хочет возродить Гильдию, – заговорил Ситников. – Но с одним условием: она должна войти в состав органов государственного управления. Довольно существовать в противовес армии и полиции. В нескольких городах дело уже сдвинулось с мертвой точки, но в большинстве мест мы встретили откровенное неприятие.

«Интересно, в каких это, – подумал я. – Вот нагляд-нейший парадокс истории: мне, ярому противнику политизации Гильдии, предлагают официально слиться с государством. Сохраняя святые традиции и-чу, я пролил реку братской крови – и что теперь?..»

– Стране угрожает распад. Против нас ополчились и орды чудовищ, и сепаратисты, и соседи. Только сообща мы можем отстоять Сибирь. Очень важно, чтобы вы обратились к соратникам и возглавили слияние. Поверьте мне, это обоюдовыгодный процесс – единственный шанс спасти родину… Вот, прочтите. – Полковник вынул из кармана сложенный вдвое конверт и протянул мне.

Это был большой конверт из толстой белой бумаги с золотыми вензелями и красной сургучной печатью.

– Что это?

– Личное послание князя.

– Откуда он узнал о моем появлении?

– Оно написано на всякий случай – про запас.

Мне оставалось только хмыкнуть и взять конверт. Распечатывал я его чухонским метательным ножом, который остался от деда. Полковник внимательно следил за моими движениями, как будто именно от их точности зависел исход дела. Я не спешил, стараясь вскрыть конверт как можно аккуратнее, и все равно порвал угол. Ситников при этом чуть заметно вздрогнул. Наконец послание было до-стано. И вот что я прочел:

Милостивый государь Игорь Федорович!

Счастлив узнать, что Вы живы и здоровы. Наслышан об испытаниях, выпавших на Вашу долю. Страстно желал бы лично встретиться с Вами и обсудить жизненно важные для страны темы. Однако трудности, с которыми я сталкиваюсь в деле управления таким неповоротливым механизмом, как государственная машина Сибири, не позволяют мне отлучиться из Столицы ни на день. Посему я вынужден довольствоваться общением по переписке, ибо телефонной и эфирной связи с некоторых пор не доверяю, – любые переговоры, вне сомнения, доступны перехвату и подслушиванию.

Полковник Ситников – человек, бесконечно преданный мне, и потому считайте, что его устами говорю я. Он передаст Вам мою настоятельную просьбу. Прошу Вас отнестись к ней со всей серьезностью.

С неизменным уважением Искренне Ваш Виссарион Удалой

– Что скажете, Игорь Федорович? – выдержав надлежащую паузу, осведомился Ситников.

– Я не занимаю никаких постов в Гильдии, а известность моя теперь вряд ли выходит за границы уезда. Если я обращусь к и-чу, это не произведет должного эффекта.

Напротив, кто-то даже поступит мне в пику. Вот мой брат, насколько знаю, в Каменске вовсю сотрудничает с вами, занял высокий пост. Ему и карты в руки…

– Не скромничайте, Пришвин. Да, у вас нет поста, но зато есть авторитет. Всесибирский авторитет – так считает князь. Так что извольте ответить. – В голосе полковника на мгновение появились звенящие нотки. Похоже звучит туго натянутая стальная струна. А глаза его сузились в щелки, будто он целился. И тотчас Ситников сменил тон – заговорил доверительно: – Я не имею права давить на вас. Обдумайте все как следует. Когда решение созреет, я надеюсь, вы сообщите мне. – И поднялся из кресла, давая понять, что разговор закончен.