И была удача, правда, свойства весьма специфического.

Младенцы росли. Кто покрепче, то и вырастал, невзирая на холод, царивший в богадельне, на серость, на скудное питание, на учебу в ближайших мастерских, где с учениками-бригитами обращались весьма себе вольно, почитая их за бесплатную рабочую силу. И главное, выходили за двери богадельни отнюдь не королевские экономки, а в лучшем случае швеи да прачки, ежели совсем уж крепко везло, то помощники кухарок…

Свобода?

Да разве ж была она там?

Вот только Себастьян крепко подозревал, что Клементина с его размышлениями не согласится. А потому оставил их при себе. Клементина же, резко повернувшись к племяннику, окинула его нехорошим взглядом. Лишь бы не прибила в приступе благородной ярости… хотя Себастьян крепко подозревал, что убить Матеуша ей не позволят. Кто бы ни стоял за сим выступлением, но на Матеуша у нее собственные планы имелись.

А время шло.

Летело просто-таки, отделяя Цветочный павильон от прочего мира, который знать не знал, что творится за запертыми узорчатыми дверями. И к лучшему, что не знал.

— Быть может, — медленно произнесла Клементина, приблизившись к племяннику так, что широкие юбки ее коснулись носков его сапог. — Быть может, я и вправду мало что знаю о той жизни, но… у них есть выбор.

— Ага, — согласился Матеуш, проводя сапогом по юбке, — до скончания дней своих стирать чужое белье… или же в дом терпимости наведаться, но это только ежели лицом вышла. Хотя вы, тетушка, чего уж греха таить, красивы. Вам в публичном доме очень бы радовались.

Пощечина получилась резкой. Хлесткой. И наверняка Клементина давно уже мечтала о чем-то подобном. А Матеуш с улыбочкой отер разбитые губы, запрокинул голову и произнес:

— Правда, с характером вашим пришлось бы что-то делать… но думаю, воспитали бы.

— Ты… наглый мальчишка. — Клементина отступила, точно самой себе не доверяя. — Ты умрешь…

Демон встрепенулся, и Тиана поспешила добавить:

— Да, да, мы помним, в страшных муках.

Нервно хихикнула Габрисия, а Эржбета лишь головой покачала. В голову эту, к слову, нежданно пришла идея нового чудесного романа, в котором прекрасная, но очень одинокая некромантка, одержимая жаждой отмщения, вызывает демона…

Страшного.

Но тоже очень одинокого… Эржбета даже задумалась, следует ли с демоном поговорить на отвлеченные темы, дабы лучше узнать его, или же собственного жизненного опыта ее хватит, чтобы выписать достоверный персонаж.

Тем более опыт этот стремительно пополнялся.

— Значит, все из-за вашей неудовлетворенности… жизнью? — Эту паузу Матеуш сделал намеренно.

Злит?

И если так, то получается у него распрекрасно. Щеки Клементины полыхнули, губы сжались в тонкую линию, а глаза почернели.

Колдовка?

Аврелий Яковлевич, которому, к слову, надлежало уже быть если не в самом Цветочном павильоне, то в непосредственной к нему близости, клялся, что способностей Клементины не хватит и на то, чтоб мышь проклясть, не говоря уже о большем.

Ошибся?

Непохоже… она слишком нервозна для колдовки. И боится. Несмотря на непритворную злость, боится, причем не только демона, который вел себя слишком уж примерно для Хельмовой твари.

— Да, дорогой племянник. — Клементина сумела-таки справиться с гневом. — Все именно из-за моей неудовлетворенности жизнью. А еще неразборчивости в связях, которой отличались что твой дед, что твой отец… да и сам ты, позволь сказать, недалеко ушел.

Притом она одарила Тиану взглядом, преисполненным такой откровенной ненависти, что и Себастьяну не по себе стало.

Женщин он опасался.

Нет, не совсем верно, он опасался женщин, одержимых идеей мести… или в принципе одержимых идеей? Себастьян на секунду задумался, потом попросту отмел этот вопрос как не имеющий принципиального значения. В данном случае одержимость была весьма конкретного вида.

— Вы позволяете себе слишком многое…

— А вам, тетушка, ничего? Знаете, а ведь вы к отцу несправедливы. Он ведь пытался выдать вас замуж…

— За гишпанского старика?

— За очень состоятельного гишпанского нобиля. А возраст… помилуйте, должны же у жениха недостатки быть! Зато замужнею дамой вы пробыли бы недолго…

Демон заворчал.

Семейная беседа, которая протекала в целом мирно, навевала на него тоску. Да и в этом чуждом мире существу, порожденному Хельмовой бездной, было несколько неуютно. Тело, которое ему досталось, несколько защищало и от холода мира, и от его упорядоченности, в которой демону виделась смертельная опасность, но чем дальше, тем более неуютным становилось оно.