— Святая Дева Мария! — мужик уставился на меня, как пресловутый баран на новые ворота. — Ты кто такой?

— Может, тебе еще и регистрацию предъявить? — проворчал я, не столько удивленный, сколько не готовый к такому развитию событий, параллельно решая хрестоматийный вопрос — бить или не бить?

Тем временем Радужный Переход снова начал зеленеть…

«Батя! Туши свет, а то их целый дом налезет…» — всплыла фраза из старого анекдота. Фраза глупая, а совет дельный…

Не говоря ни слова, я двинулся на мужика, намереваясь затолкать его обратно в портал. Пока на той стороне разберутся, что случилось, будет пара минут для создания баррикады.

— Эй-эй! Ну-ка осади! — чужак схватился за меч и попятился. А большего и не требовалось. Еще шаг, и мне даже подталкивать не придется, сам в проеме окажется. Вот только порталу такая перспектива, видимо, не понравилась. Зелень напрочь исчезла из его лучей, уступив место багрово-красным оттенкам. Зловещая, надо заметить, получилась картина. И если мне оно было в новинку, то мужик явно испугался. Лицо его исказилось от ужаса, он дернулся вперед, но я уже был рядом и одним толчком отправил его внутрь Перехода.

— Нет!

Сверкнуло, как при сухой грозе, портал залился кровавыми красками и замигал, как «люстра» на полицейской машине. Я даже сам испугался… немного.

В проеме явно что-то творилось неладное, мелькали какие-то части людских тел. Сперва одновременно возникало несколько рук, в количестве, явно превышающем одного индивидуума. Затем, на мгновение, вместо рук появилось три ноги, как лучи, исходящие в разные стороны от безглазой головы. Потом какая-то мешанина из отдельных фрагментов, как в мясном салате безумного людоеда. Меня даже затошнило от этой картины, еще более отвратной, чем вид отрубленных кистей. Тем более что все это светопреставление сопровождалось тошнотворным запахом распотрошенных внутренностей…

Ф-фу… Знал бы, что так получится, может, и не решился бы на такую подлянку. Не по-людски как-то. Но чего уж теперь. Снявши голову, по волосам не плачут. Результат достигнут. Вряд ли после этого у кого-то еще возникнет желание испытать судьбу. По крайней мере, в ближайшее время. Так что прочие предосторожности скорее перестраховка, чем необходимость.

Усилил грузоподъемность люка положенными поверх него скамьями. А дальше по старинному рецепту, хватай мешки — вокзал отходит.

— Ваша милость, вы действительно хотите помиловать храмовника?

Это, пока я возился с баррикадой, Митрофан вернулся.

— Покормил?

Монашек упрямо молчал, всем видом демонстрируя свое несогласие с моим либерализмом.

Вот как? Бунт на корабле. Извини, брат, но мятеж надо подавлять в зародыше. На всякий пожарный…

Не говоря ни слова, я взял со стола большой мясницкий нож и протянул его парню.

— Ладно, чего ссориться из-за пустяка. На. Сходи и прирежь его, коль приспичило. Только в сердце не бей, можешь в ребро попасть и порезаться. Чиркни по горлу, и все — не подохнет сразу, так кровью изойдет. И это… молитву какую-нибудь произнеси, подходящую. Сам же говорил, о душе надо заботиться. Даже заблудшей.

Монашек отпрянул, словно змею в моей руке узрел. А потом быстро пару раз перекрестился.

— Спаси и помилуй. Я?.. Вы… Но я не…

— Вот и я «не», — кинул нож на стол, и монашек вздрогнул, когда тот брякнул о столешницу. — В бою десяток таких сволочей прибил бы не задумываясь. А на связанного и беспомощного рука не поднимается.

— Что же делать?

Вопрос был скорее риторическим, но в тему. А заодно и от мыслей ненужных отвлекал. Так что отвечать я принялся со всей обстоятельностью.

— В монастырь нам идти надо, братец. С отцом игуменом поговорить. Думаю, он присоветует, что делать надлежит.

Митрофан опустил голову и насупился.

— Что опять не слава богу? Убивать не хочешь, в монастырь тоже…

— Нельзя мне в монастырь…

Да, об этом я как-то не подумал. Сейчас на Руси не крепостничество, но в любом случае беглого по головке не погладят. Если уж парня и прежде не особенно баловали, то с какого дива сейчас милости ждать?

— Плохо. Весть о пропавшем гонце обязательно до нужных ушей донести надо. Слышал ведь — не абы что, мощи православного святого в Расейняйский храм несли. А теперь они невесть куда запропастились. Неужто по такому поводу не простят?

— Если бы саму реликвию найти… — Митрофан вздохнул, но призадумался.

Я не стал ему мешать, тем более что и самому было, над чем поразмыслить. Насчет крестоносца. Бывает так: еще пять минут тому понятия не имеешь, как поступить. А потом — щелк! И все очевидно.

Во-первых, он по-прежнему остается ценным «языком». Но тащить его в монастырь сложно. Не нести же на себе. Я и так, для ускорения, собирался монашка на плечи взять. Зато сохранить рыцаря в целости, пока сюда представители православного воинства доберутся, разумно и необходимо. А во-вторых, тем самым и обещание свое исполню. Не покривлю душой.