– Нет, – смеясь, возразила я, – ты слушаешь куриную грудку под пармезаном, что была на обед. – И, взглянув на дверь нашей комнаты в салоне автобуса, пробормотала: – Интересно, не осталось ли еще.

– Ш-ш-ш… Я внимаю.

Келлан возобновил свое пытливое исследование моей пищеварительной системы.

Затем он тихо замычал, как будто подпевал моим внутренним шумам. В животе у меня что-то сместилось: младенец пошевелился. Келлан расширил глаза и посмотрел на меня с таким лицом, что я расхохоталась.

– Мычи дальше, – велела я ему.

Он повиновался, и ребенок вновь шевельнулся, затем наподдал ножкой.

– Нравится папочкин голос, – вздохнула я, и Келлан рассмеялся.

– Как и его мамочке. Или ее, – улыбнулся он, подняв голову.

Я на минуту задумалась, чего хотела больше – Келлана или холодного цыпленка. Победил, как обычно, Келлан. Притянув его к себе, я предалась развлечению, которое нам обоим очень нравилось – скоротечному сексу на фоне беременности.

Когда «Чудилы» отправились за рубеж, я была на седьмом месяце. Келлан сперва беспокоился насчет моего участия в турне. Он не хотел рисковать – не дай бог, рожу за сценой, – предпочитая, чтобы все было как можно надежнее. Я заявила, что все будет хорошо, мы вернемся домой задолго до окончания срока. Келлану все равно не улыбалось быть вдалеке от меня, и мне не составило труда его убедить. В придачу я напомнила, что в течение сверхдолгого перелета в Австралию мы станем наконец членами клуба «На высоте мили» [33] . Келлан никогда не занимался сексом в самолете, а потому был как минимум заинтригован. С учетом моего срока вступление в клуб являлось своего рода вызовом. Оно потребовало ловкости, навыка и руки, зажимавшей мне рот. Автобусный закуток показался нам весьма просторным по сравнению с бортовым туалетом, но мы худо-бедно справились. Хихикающая стюардесса даже вручила нам на прощание летную эмблему – крылышки, и Келлан щеголял ими все время, пока мы гостили на другом конце земли.

Так я и странствовала по рок-концертам в обществе рок-звезды – округлая и полная жизни. Первое выступление было в Перте, затем – в Сиднее и Брисбене. Закулисье полнилось призерами-конкурсантами, ярыми фанатами, сотрудниками радиостанций, членами экипажа и музыкантами. Хотя охрана была начеку, Келлан настоял, чтобы поклонникам открыли доступ не только в специальный зал для встреч, но и дальше – пусть общаются со своими кумирами. Отдельным группам даже позволили оставаться за сценой во время концерта, чего никогда не разрешала Сиенна. Однако Келлан стремился к определенному сближению с фанатами. Писать мне стало еще труднее, так как многие желали пообщаться и с миссис Кайл. Но все же, вооруженная ноутбуком, я находила места, где можно было и работать над текстом, и слушать Келлана.

После выхода первой книги я всерьез взялась за вторую. Может, дело было в романе «Гордость и предубеждение», который Келлан без устали читал мне вслух, но в моей голове складывался сюжет сугубо в стиле Джейн Остин – историческая романтика. Меня захватил тот период, и автобиографическое повествование пошло побоку. Мне хотелось создать нечто иное и отойти от романов о современности.

Сочиняя, я поглядывала на своего мужчину. Тот выступал. Турне ему очень нравилось. Он любил проводить время с «Крутым поворотом» и «Уходя от расплаты». Все три коллектива хорошо сочетались во всех отношениях. Вообще, Джастин и Келлан намеревались по завершении гастролей записать совместную песню, над которой трудились на досуге. Я слышала, как они репетировали – пронзительная вещь, – и не могла дождаться, когда ее услышат фанаты.

«Чудилы» же на сей раз собирались записывать альбом в Сиэтле, поближе к дому, так как роды мои приближались. Ник, впрочем, не возражал. Откровенно говоря, он вел себя в последнее время очень неплохо. После скандала с Сиенной отец его застращал. Тот не захотел лишиться двух крупнейших исполнителей из-за интриг, которые плел его сын.

Сиенна, верная своему слову, соблюдала дистанцию. На банкете она поздравила ребят с «Грэмми», но больше мы ничего о ней не слышали. После ее прочувствованного и откровенного признания рейтинг ее альбома упал, однако певица медленно восстанавливала позиции. И я ни секунды не сомневалась, что своего она добьется. Упорства этой женщине было не занимать.

К исходу турне мне уже хотелось домой. Я устала, а живот стал огромен. Я по-новому зауважала Анну, которая выдержала тур до самого конца. В пути было весело, но такая жизнь утомляла. Мне, как и Гриффину, не терпелось поскорее увидеть сестру. Анна решила на этот раз не присоединяться к ребятам. Гибсон теперь нуждалась в большем внимании: она тянула в рот решительно все, – и Анна осталась дома. Я очень гордилась тем, что сестра поставила нужды ребенка на первое место. Она разительно отличалась от той Анны, с которой я выросла. Она сомневалась и волновалась, но из нее вышла превосходная мама. Мне оставалось надеяться, что я окажусь не хуже.

На девятом месяце меня все достало. Я была огромной. Измотанной. Ноги отекли. Спина болела. Я не знала, как лечь, чтобы выжить, а обострившийся сексуальный голод сошел на нет. Мне хотелось, чтобы этот ребенок покинул мое тело.

Келлан мне всячески потакал. Он ездил к черту на кулички только затем, чтобы купить мороженое определенного сорта. Он каждый вечер массировал мне поясницу. Он даже пробовал сделать мне педикюр, но я так смеялась, что ноги тряслись и Келлан перепачкал красным лаком и себя, и меня. Но это было приятно.

Схватки начались, едва я смирилась с фактом, что буду беременной вечно. Я сразу записала время их появления и продолжительность. Келлан заметил, как я царапаю что-то в его поэтическом дневнике, и положил голову мне на плечо:

– Что делаешь?

Я смотрела на секундомер, считала секунды и дышала сквозь боль:

– Схватки фиксирую.

– Что? – Келлан в панике развернул меня лицом к себе. – Уже пора? Едем в больницу? Я заведу машину. И сумку соберу. Черт, мне нужно погрузить переноску!