— Вот черт! — раздраженно воскликнул Локри, и Ивард хихикнул.

Грейвинг все это показалось каким-то надругательством, и она отвернулась. Горечь её усилилась от того, что в смехе Иварда ей послышался тот самый цинизм, которому она сама учила его — для самообороны. Это никогда не было в его духе.

Внимание её привлек маленький серебряный предмет на матово-черном фоне — прямо у её плеча. При ближайшем рассмотрении это оказался округлый медальон с выгравированной на нем раскинувшей широкие крылья птицей. Гравировка где-то стерлась, а где-то потемнела, но даже так в парящей птице ощущались своеобразные мощь и величие. По периметру медальона шла надпись совершенно незнакомыми округлыми буквами.

Она нагнулась прочитать табличку, и по всем нервам её пробежала искра возбуждения, когда она увидела слова: «...с Утерянной Земли».

Не обращая внимания на боль в раненом плече, она подняла руку и сняла медальон со стенда. Тяжелый металл холодил руку. Серебряная птица — Грейвинг. С Утерянной Земли.

Ее пальцы сомкнулись на медальоне, потом она обернулась посмотреть на остальных. Многие стенды уже опустели. Ивард с Локри сновали взад-вперед вдоль противоположной стены; Монтроз не спеша прохаживался между стендами, тщательно выбирая.

Эйя стояли на месте и, задрав головы под таким неестественным углом, что Грейвинг показалось, будто это у нее заболела шея, смотрели на люстру. Потом они разом издали странный, высокий до боли в зубах звук.

Поэзия? Музыка? Может, Вийя знает, что это такое. Грейвинг поискала её взглядом — она медленно переходила от предмета к предмету, больше разглядывая, чем собирая.

Крисарха, похоже, его собственный зал не интересовал ни капельки. Он сидел на нижней ступени лестницы, задумчиво облокотившись на колени.

Повинуясь неожиданному импульсу, она подошла к нему. Когда она приблизилась, он поднял на нее вопросительный взгляд.

— Почему вы ничего не берете? — спросила она. — Или вам надоели все эти штуки?

Брендон посмотрел на Иварда и Локри и снова опустил взгляд — так быстро, что она поняла: ему это тоже кажется грубым насилием. Почему-то это привело её мысли в замешательство.

— Искусство принадлежит гражданам Панархии, — ответил он наконец. — Не мне.

— Мы не граждане, — сухо возразила она. — Мы рифтеры.

— Вы были гражданами. И потом, это ничего уже не меняет... — Он помолчал и пожал плечами, потом криво улыбнулся. — Лучше пусть это достанется вам, чем должарианцы используют это в качестве мишеней для стрельбы.

— Если бы Маркхем был еще жив, — спросила она неожиданно для самой себя, — а Хрим не напал бы... Чего бы вы просили у него?

Глаза Брендона удивленно расширились. На этот раз он дольше колебался, прежде чем ответить. Это молчание нервировало Грейвинг сильнее, чем она могла бы ожидать: его ответ был ей очень важен, хотя она не смогла бы сказать почему. И хотя она скорее умерла бы, чем поклонилась ему или выказала какие-нибудь другие почести из тех, что знала по видео, этот человек казался ей такой же частью огромного дворца и всей этой красоты... или этот дворец был частью этого человека. Она обращалась к нему как к равному, ибо много лет назад дала себе такой зарок, и все же она ощущала огромную пропасть между этим Крисархом из Дулу, которого растили для того, чтобы властвовать, среди всей этой красоты и богатства, и лишенной имени рифтершей, которая и брата-то своего могла защитить лишь с трудом.

Но он ответил.

— Я попросил бы его присоединиться ко мне в одной спасательной операции, — сказал он. — В набеге на крепость моего старшего брата на Нарбоне. Освободить певицу, которую он держал в плену, чтобы добиться уступчивости моего второго брата.

Грейвинг резко выдохнула:

— Так вы верите в справедливость?

— Поэтому я и бежал, — ответил он так тихо, что она едва услышала.

— Так все это не оттого, что вам, чистеньким, все равно, а просто вы ничего не знаете? — спросила она. — Я правильно поняла? Вы не знаете ни про шахты Натцу Четыре, ни про то, как нас покупают, пока мы еще малы и не понимаем ничего, как нас гноят в шахтах?

Брендон сжал губы.

— Согласно Пакту Анархии...

— Я знаю. Но вы бы исправили это, если бы могли, верно? Маркхем постарался бы, — продолжала она, говоря торопливее, чем когда-либо за всю свою жизнь. — Он и пытался... — Она замолчала и судорожно сглотнула. — И погиб за это.

— Обещаю, Грейвинг. Если я смогу, я сделаю это. — Он поднял правую руку.

Взгляд её снова затуманился, и она усилием воли заставила себя успокоиться.

— Ты не знаешь, что это там делают эйя? — спросил Крисарх другим, легким тоном, глядя на маленькие белые фигурки. Она поняла, что он нарочно сменил тему, давая ей прийти в себя, и ощутила благодарность к нему, хотя и не выказала ее. — От этого их звука хрусталь может разлететься, — усмехнулся он.

— Должно быть, Вийя знает, — по возможности спокойно ответила она.

— Пошли спросим. — Он поднялся со ступеньки, приглашающе улыбнувшись ей. Она дернула здоровым плечом.

— Почему вы разрешаете грабить ваши ценности? Или у вас припрятано что-нибудь подороже?

Он слегка поморщился:

— Так уж меня, пожалуй, воспитали: взять это я, конечно, мог бы, но вот продать — никогда. И что бы я делал с ящиком бесценных сокровищ? Похоже, у меня и дома-то сейчас свободного нет.

Она почувствовала, что невольно улыбается его словам. Кажется, она справилась со своими чувствами.