Кто-то нетерпеливо кашлянул за его спиной, и Дэй обернулся. Аббат, брат Уильям и послушник Адсон стояли полукругом перед возвышающейся плитой с высеченным на камне циферблатом, в середине которого торчал потемневший от времени бронзовый гномон. Его тень падала в точности на получасовое деление между XI и XII.

— Сейчас вы сами убедитесь, что отстают, — указал аббат на циферблат. — Куранты на колокольне вот-вот забьют.

Дэю хотелось спросить, почему они думают, что ошибаются солнечные, а не механические часы, но по мере приближения к остальным обратил внимание на то, что церковный следователь пристально разглядывает землю под ногами. На плите, находившейся перед ним, виднелись очертания десятка близко расположенных друг к другу тонких линий, пересекаемых тенью от воткнутой в щель длинной прямой палки. Кто-то, вероятно сам аббат, попытался установить таким образом момент, когда тень палки становится наиболее длинной и в этот момент совпадает с показаниями курантов на колокольне.

Бам-м-м! Бам-м-м! Бам-м-м! — разнеслись мелодичные звуки.

— Когда вы заметили отставание солнечных часов? — спросил инквизитор.

— Каждый день пополудни я прихожу сюда и молюсь, чтобы злое проклятие обошло нас стороной. Три недели назад заметил, что звон колокола опережает тень гномона, и немедля вбил эту палку. На следующий день я уверился, что тень от этой палки наиболее длинна в тот момент, когда бьёт колокол курантов. Я не позволил бы себе тревожить его святейшество, если бы не был уверен, что мы нуждаемся в вашей помощи, — заявил настоятель и смиренно добавил: — Пусть Господь продлит его жизнь за то, что он немедленно послал нам самый светлый ум церкви!

Дэй сделал шаг вперёд и протянул руку к плите солнечных часов. В тот же миг рядом с его ладонью на плиту легла другая. Он поднял глаза и встретился взглядом с братом Уильямом, который кивнул ему. Они одновременно напрягли мышцы, но плита даже не пошевелилась.

— Я проверял, — сказал аббат. — В архивах монастыря есть запись о том, что плита забита на три пяди в землю.

Дэй выпрямился и невольно скользнул ладонью по обратной стороне плиты. Ему понадобилось две-три секунды, чтобы осознать, что там нащупываются какие-то шероховатости.

— Здесь имеется надпись, — сообщил он.

— А, эта? — рассеянно откликнулся святой отец. — Это вариант предсказания из Библии Варнуса, доказывающий, что речь идёт именно о солнечных часах. Строки несколько отличаются от тех, что в книге, но эта разница несущественна и смысл остаётся тем же.

Дэй и брат Уильям снова встретились взглядами и молча прошли за плиту.

Солнце слепило глаза так, что задняя сторона плиты выглядела почти чёрной, однако на пару мгновений светило закрыла свинцовая стена тучи, и надпись прояснилась. Время сгладило высеченные в камне буквы, но пятистишие всё ещё читалось.

— Извините, ваше пре… господин аббат, но думается, что разница между двумя вариантами стихов весьма существенна. Здесь пять строк, а не четыре, они короче и не зарифмованы, — сказал Дэй.

— Возможно, — откликнулся аббат, — это понадобилось ему, чтобы всё поместилось на плите.

— На плите вполне хватает места, — возразил инквизитор. — Причина здесь в другом.

Дэй закончил повторный пересчёт, и его предположение оправдалось.

— Варнус нарочно изменил стихи. Хотел показать, что истинное предсказание то, которое здесь, — определился он.

— Почему именно это? Разве они не одинаковы? — несколько уныло вопросил аббат.

— Потому что здесь отсутствует внутренний ритм, присущий первому стихотворению, — вмешался брат Уильям.

— А последняя строка, как мне кажется, нарочито ошибочна, — добавил Дэй. — Если переставить последнее слово немного вперед, то получится «Тот, кто послал вам смерть, жестоко так и грозно», что чудесно рифмуется со второй строкой — «Но не воспримешь предсказание серьёзно». Значит, ошибка нарочита…

— К тому же в каждой строке по тринадцать слогов, — мрачновато напомнил бенедиктинец.

Лицо настоятеля преисполнилось неподдельного ужаса, он лихорадочно перекрестился:

— Боже упаси! Дьявольское число! Говорили мне, что замечали его следы здесь, но мне не хотелось верить. И ведь часы отстают точно так же, как указано в предсказании. За что ты меня наказываешь, Господи? Почему это испытание ниспослано тобой именно сейчас?!

— Не беспокойтесь, — сказал брат Уильям. Его голос был таким спокойным, что в глазах аббата блеснула надежда. — Раз мы знаем, почему часы начали отставать, наверняка сможем устранить и причину этого. Не так ли, брат Дэй?

Дэй испытал давно забытое чувство, что ответ находится совсем рядом, но пока ускользает. Улыбка в глазах инквизитора сменилась недоумением.

— Ты о причине? — долетел до него голос аббата. — Неужели она уже известна тебе, брат Уильям?

— Я удивлён, брат Дэй, что такой проницательный человек, как ты, во второй раз не замечает акростих, который находится у тебя перед глазами, — чеканя слова, произнёс брат Уильям, и Дэй почувствовал, как внутри у него всё похолодело. — Адсон, прочитай первые буквы стихов, пропустив строку, смещённую вправо.