По-журавлиному поднимая ноги, Дундич покружился по комнате, вглядываясь в шипели и кители спящих. Вошедший Казаков показал на приоткрытую дверь. Взводя курок нагана, разведчик шагнул к двери, осторожно толкнул ее. Оттуда ударило в нос спиртным, папиросным дымом, пряностями закусок. Под горящей лампадкой на спинке стула висел генеральский китель. На кровати, раскинув ноги в белых шерстяных носках, тяжело храпел мужчина. Его лохматая голова упиралась в ажурную грядушку.

От радости, при виде спящего генерала, Дундич обнял Казакова и шепнул, указывая на китель и планшетку:

— Бери и аллюром во двор.

Не успел Дундич повернуться к старшему Скирде — Дмитрию, тот уже ловко сграбастал спящего и, как малое дитя, понес из комнаты. Дундич держал наган на взводе, а Негош приготовил на всякий случай гранату.

Но постояльцы куреня даже не шевельнулись. Словно состязаясь друг с другом, они храпели на все лады и переливы.

Во дворе под навесом жевали сено оседланные кони.

— Бери! — приказал Дундич Михаилу Скирде, указав на белого высокого дончака с мощным крупом.

— Такой выдержит! — подтвердил его догадку Михаил. Чуть спружинив, он взялся за седло и уже в следующую секунду был на лошади.

Белогривый почувствовал на себе чужака, сердито прянул ушами, но сильная ладонь Скирды погладила его морду, и он успокоился. Михаил протянул руки к брату и принял в них, как в люльку, спящего пленника.

— Давайте через левады, — предложил Казаков, уже разобравший с Иваном плетень на заднем дворе.

На второго коня Дундич усадил Дмитрия.

— Будете менять один другого, — сказал командир и, махнув рукой всадникам, увлек остальных к месту, где ожидали кони и часовые.

По дороге к ним присоединялись бойцы, оставленные в прикрытии.

Дундич слышал, как то тут, то там раздавались возбужденные голоса:

— Самого взяли! — докладывал Казаков каждому встреченному.

— Пропили кадеты генерала!

А Князский, увидев в руках Казакова мундир, привычно заерничал:

— Чую, откуда-то дух чижолый. А это, оказывается, ты шаровары его захватил!

… Солнце еще не поднялось над крышами Котлубани, когда конные разведчики подвезли пленника к штабному вагону.

Дундич пошел в салон и, широко улыбаясь, протянул командарму коричневый планшет и темно-синий китель с генеральскими погонами.

— Генерал Голубинцев здесь, — доложил он, кивнув на дверь.

Бывшие в штабе Думенко, Буденный и другие командиры повернули головы к двери.

— Их превосходительство, — произнес чуть насмешливо Иван Антонович, — спят еще.

Он подошел к окну и показал рукой на бойцов, окруживших необычного пленника, все еще завернутого в одеяло. Ворошилов, а за ним все присутствующие рассмеялись и поспешили на перрон.

Командарм наклонился над пленником, рот которого был забит внушительным кляпом, а глаза, кроме удивления, ничего не выражали.

— Поднимите его превосходительство! — приказал командарм.

Братья Скирды распеленали пленника, вынули платок изо рта и помогли стать на ноги.

— А ну, проснись! — приказал Думенко, видя по испитому, отечному лицу золотопогонника, что он все еще не верит, что находится далеко от той комнаты, где в углу мирно тлела лампадка.

— Давно не сплю. Все думаю, как это могло случиться, — пленника передернул озноб.

— Прохладно, ваше превосходительство? — спросил Ворошилов под веселый смех красноармейцев. — Верните ему китель, — кивнул он Дундичу.

Но когда пленному передали китель, он недоуменно поглядел на Ворошилова и пробормотал:

— Тут ошибка, господа. Я не их превосходительство, не генерал Голубинцсв, я начальник штаба полковник Денисов, казак станицы Темнолесской Ставропольского округа.

— Ну, ну, не дури нам головы, — нахмурился Дундич. — Надевай.

Офицер попытался натянуть китель с золотыми погонами, но скоро вспотел и с мольбой посмотрел на Ворошилова. Когда шов смачно треснул под мышками, раздался хохот собравшихся. Дундич понял, какую оплошность допустил.

Видя его состояние, Ворошилов дружелюбно заметил:

— Не печалься, Ваня. Эта птица поважнее самого генерала.

Чтобы окончательно успокоить разведчика, Буденный похлопал его по плечу:

— Командарм верно говорит.

А Думенко протянул ему твердую широкую руку и сказал:

— Ну, спасибо тебе, Дундич!

Уже в вагоне на допросе полковник Денисов объяснил, как стал жертвой генеральского мундира. С вечера в доме было душно. Работая над операцией, Голубинцев снял китель и повесил на спинку стула. После обильного ужина генерал ушел в спальню, а полковник положил свою гимнастерку на табурет и заснул.