— Едут. Слышь, товарищ Шапошников.

Шапошников подошел к самой воде. Ничего не видно. Настороженно слушает, может, забухает мотор? Стоп. Откуда-то издалека, как из сказки, плывут звуки над водой. И среди условных птичьих — железные — тук-тук-тук.

А когда совсем близко натуженно застучали дизели, Шапошников вдруг заметил, как к берегу едва приближается черный остров. Он взбежал на кручу, залег рядом с Петруниным, и сейчас же по цепи полетел его приказ: не стрелять, лежать тихо.

Вот уже несколько черных островов закачалось около берега. Тяжелые баржи заскрипели на раскатах, раздалась приглушенная команда: — Пшел!

Первые солдаты, прыгнув в воду, осторожно, словно цапли, вышли на песчаную кромку и остановились, прислушиваясь к шуму леса, всплескам реки за спиной. Вот уже белогвардейцы вытянулись цепью. И тут над головой Петрунина, как выстрел, раздалась команда:

— Огонь!

Берег, казалось, вздрогнул от дружного залпа. На миг яркая вспышка всех ослепила. Слева и справа застрочили пулеметы. Бойцы стреляли по мечущимся фигурам.

Чтобы спасти положение, белые открыли беспорядочную стрельбу с барж. Под прикрытием огня десант решил пробиться вперед и разбрестись по займищу. Но его встретил новый дружный залп.

А с барж все бежали и бежали на берег солдаты. Цепляясь за корневища и кустарники, прыгая с коряги на корягу, метр за метром они поднимались по зыбкому обрыву. Наступило критическое положение. Командир полка принял решение: пропустить десант в займище. Как только белоказаки прорвали цепь и устремились по старой дороге к луговине, раздалось, громкое «даешь!». Это вступили в бой конники, которых Шапошников держал в засаде.

Белые дрогнули и побежали обратно. У самой воды, размахивая наганами, их пытались остановить офицеры. Особенно старался рослый, в высокой папахе. Он просил, требовал, а они бежали мимо, стараясь быстрее добраться до барж. Поняв, что угрозы и уговоры не действуют, он выстрелил в солдата, бежавшего прямо на него.

Все это видел Логвин Петрунин, притаившийся за мшелым пнем. В сером рассвете он без труда узнал в офицере человека, который разговаривал днем с поручиком. Логвин догадался, что полковник — важная птица, может быть, самый главный в этой операции. У Петрунина моментально созрел дерзкий план.

— Магомет, — сказал он неразлучному с ним горцу, — я сейчас накрою вон того дылду, а ты покидай ближе к нам лимонки.

Пользуясь паникой, он вместе с белыми бросился к воде и, пробегая за спиной полковника, так ловко толкнул его, что тот упал, зарывшись лицом в песок. Логвин тут же навалился на него и, дождавшись разрыва сзади, предупредил:

— Не шевелись, ваше благородие, иначе каюк, гранатами лупят.

Следующая граната разорвалась ближе, осыпав их землей.

На баржах, наверное, поняли, что атака захлебнулась. Среди грохота послышались команды: «Выбирай якоря! Руби чалку! Тащи сходни! Заводи мотор!»

А когда немного поостыла кутерьма и силуэты барж, напоминающих плавучие кустистые острова, отошли от берега под проклятия отступающих, Петрунин сполз с полковника.

— Где десант? — спросил пленник, встав и отряхиваясь.

— Почти весь здесь, ваше благородие, — сказал весело Петрунин, отметив при этом, что Магомет держит его добычу на мушке.

— Слава всевышнему, — полковник хотел перекреститься, но, увидев на фуражке солдата звездочку, медленно осел на землю.

Подошедший Шапошников спросил у пленных, кто этот офицер. Те в один голос подтвердили: командир десанта.