Но было, вероятно, еще что-то, что могло нравиться фамусовской Москве в этом герое. Какие же качества, ценимые этим обществом, есть у Молчалина? Он «бессловесен», и в этом проявляется его осторожность. Для него характерно то терпение, которого не хватает Чацкому. Молчалин уступчив, он всегда скажет и сделает то, что от него ждут, или то, что было бы приятно другим. И в этом, наверно, проявляется его ум, который, хоть и не сравним с умом Чацкого, в этом обществе принесет не горе, а успех, продвижение по службе. Характерная черта Молчалина, наверное, и проницательность. Он превосходно понял чувства и настроение Софьи, что-то даже просчитал и сыграл роль того, кого она и полюбила.

Но, действительно, почему же Софья не увидела всей ничтожности Молчалина? «Какою ворожбой умел к ней в сердце влезть»? Софья видит его человеком любящим. Ему, по мнению героини, присущ ум, который, в отличие от ума Чацкого, не может «опротиветь». Но все это Молчалин лишь разыгрывал. Он был настолько жестоким, расчетливым человеком, что мог изображать влюбленного, совершенно не щадя чувств Софьи.

Молчалин чрезвычайно аккуратен (об этом он говорит сам) и осторожен. Причем он выходит сухим из воды при любых обстоятельствах. Даже в финале, где вся низость Молчалина открылась, он сумел уйти вовремя и так, что вся вина легла на Чацкого. Такой человек может молча наступить на чувства другого, продвигаясь к своей цели – чинам и богатству. Он уверен, что знает, как надо жить, и даже пытается поучать Чацкого.

А как Чацкий оценивает этого героя? Он единственный здесь, с самого начала считающий Молчалина ничтожеством. После разговора с Софьей Чацкий разуверился в ее любви к такому человеку: «Шалит, она его не любит». Да и мог ли он, с его душой, с его благородным сердцем, предположить такое? «С такими чувствами, с такой душою. Любим!.. Обманщица смеялась надо мною!» Именно Чацкий видит настоящего Молчалина, так как тот в разговоре с ним на время «снимает маску», ведь собеседник не может принести ему ни пользы, ни вреда.

Но Чацкий не видит того, что Молчалин – «вечный» герой, что особенно страшно. Люди, готовые на чрезмерную лесть, угодничество, идущие на подлость ради своей выгоды, существовали всегда. Для них другой человек нужен лишь для использования в личных целях. Не задумываясь, они перешагнут через того, кто еще вчера помогал им. А таких персонажей мы можем встретить не только в произведениях Гоголя и Салтыкова-Щедрина, но и в произведениях русской литературы 20 века.

Первый вариант

29 января 1937 года вся страна была в трауре (неточность: во-первых, какая страна, а во-вторых, не вся страна, а образованные или хотя бы грамотные люди): умер Александр Сергеевич Пушкин. Последующие два дня его дом был полон народу: более десяти тысяч человек пришло проститься с гениальным поэтом. «Нет, весь я не умру», – писал Пушкин. Нам остались его бессмертные поэтические творения.

Каковы же основные темы его стихотворений? Это и лирика дружбы, и любовная лирика. Большое значение Пушкин придавал размышлениям о назначении поэта и поэзии, но я бы хотела рассмотреть вольнолюбивую лирику. (Почему именно вольнолюбивую? Это следует как-то обосновать.)

Одно из самых ранних произведений на эту тему – ода «Вольность», написанная в 1817 году. Сам жанр оды предполагает восхваление; но совсем не царя, как это было ранее (Ломоносов, Державин) собирается прославлять (во-первых, следовало бы написать имена поэтов не в скобках, как в сугубо научном тексте, а ввести их в предложение: «как это было ранее в произведениях Ломоносова и Державина», во-вторых, нельзя ничего не сказать о знаменитой в свое время оде А. Радищева, чье название воспроизводит Пушкин) поэт: «Хочу воспеть Свободу миру, на тронах поразить порок». Цель лирического героя – это попытка поддержать рабов.

Вероятно, в его представлении существует два мира: тот, где царит «Рабства грозный Гений», и другой, где правит «святая Вольность», то есть свобода, данная Богом. В стихотворении складывается следующая иерархия (речевая ошибка: иерархия не складывается, а строится): во главе всего – Бог, поражающий «преступленье свысока», затем Закон, а ниже – царь и народ. В мире рабства, в отличие от мира вольности, эта связь нарушается, то есть кто-то начинает управлять Законом. В этом смысле (непонятно, в каком смысле: следовало написать «перед законом», «перед ним») и царь, и народ равны («…Горе племенам… где иль народу, иль царям Законом властвовать возможно!»). Именно такой мир Рабства окружал императора Павла. (Как может окружать не мир в прямом смысле слова, а мир рабства? Здесь следовало написать «существовал при Павле».) Здесь царит «тьма ночная», живут «звери», здесь, вероятно, «отверсты» врата ада. И лишь «народов вольность и покой» действительно могут исправить этот мир, став «вечной стражей трона». Таким образом, свобода в сочетании с Законом (неточность: не в сочетании, а связанная) становится обязательной в этом мире (либо фактическая, либо речевая ошибка: свобода отнюдь не обязательна, она – идеал) для лирического героя данного (речевая ошибка: официально-деловое слово в сочинении неуместно, надо написать – этого) стихотворения. А то, что может ее подавить, – это рабство. (Последнее предложение совершенно излишне, так как повторяет уже высказанную мысль.)

Та же «святая вольность» появляется (наверное, не сама появляется, а описывается, становится главной темой и так далее) в стихотворении «К Чаадаеву». Лишь свобода может зажечь сердца. И герой (лирический герой!) искренне верит в «звезду пленительного счастья», но лишь вольность может дать (лучше – подарить) это счастье. Теперь уже обязательным условием воцарения свободы становятся «обломки самовластья». Если в оде «Вольность» лирический герой был прежде всего наблюдателем, то в стихотворении «К Чаадаеву» он сам готов отречься от «любви, надежды, тихой славы», заменив их, может быть, на чувства патриотизма и любви к Отечеству (речевая ошибка: патриотизм и любовь к отечеству – это одно и то же). (Следовало бы написать о том, что в тексте Пушкина любовь к родине уподобляется любви к женщине.)