При всем внешнем великолепии внутри церковь необычайно скромна и уютна. Свежевыбеленные стены храма почти не имеют росписей. Особенно красив храм Николы в Пыжах зимой, когда его не загораживает листва деревьев. Да и белизна снега идеально сочетается с белокаменным «одеянием» церкви. Храм похож внешне на изящного белого лебедя. Он отличается живописностью силуэта, богатством декора и сложностью композиции. Храм построен перед самым началом царствования Петра I и является одним из последних типично русских храмов, ведь потом западное влияние будет ощущаться в архитектуре все больше и больше. Безымянный зодчий благодаря своему таланту и фантазии сделал церковь Николы в Пыжах ни с чем не сравнимым образцом русской художественно-архитектурной мысли.

Мы уже многое узнали о стрельцах и их полковнике Богдане Климентьевиче Пыжове. Полк Пыжова остался в памяти москвичей не только благодаря храму Николы в Пыжах. В честь него назван и переулок, идущий перпендикулярно Большой Ордынке. Наука нашей страны обязана Пыжевскому переулку. Здесь расположены конструкторские бюро и научно-исследовательские институты Российской академии наук. Исполинское здание Росатома южным фасадом тоже выходит в переулок. Мы не увидим на нем старинных замоскворецких особняков, но ни у кого язык не повернется сказать, что наука и все, что с ней связано, менее важны, чем история и архитектура. Пыжевский переулок не всегда был сугубо «научным», во времена Пыжова и позже он ничем не отличался от многих других замоскворецких переулков. Кстати сказать, до конца XIX века Пыжевский переулок назывался по-другому. Откроем рассказ И.А. Бунина «Чистый понедельник»:

« – Поездим еще немножко, – сказала она, – потом поедем есть последние блины к Егорову... Только не шибко, Федор, – правда?

– Слушаю-с.

– Где-то на Ордынке есть дом, где жил Грибоедов. Поедем его искать...

И мы зачем-то поехали на Ордынку, долго ездили по каким-то переулкам в садах, были в Грибоедовском переулке; но кто ж мог указать нам, в каком доме жил Грибоедов, – прохожих не было ни души, да и кому из них мог быть нужен Грибоедов?» [163]

Пыжевский переулок. Современная фотография

Герои Бунина, видимо, искали дом, в котором жил известный поэт и дипломат Александр Сергеевич Грибоедов. Они не нашли тогда его, потому что поленились. Нам сегодня дом и подавно не найти, но уже по другой причине: его попросту нет. Но восстановить его историю можно. Самому поэту этот дом не принадлежал. Хозяином большой усадьбы, где гостил Александр Сергеевич, был его дядя Алексей Федорович Грибоедов – богатый и властный московский барин. Его усадьба занимала территорию сегодняшних домов № 3 и 5. Помимо нее, Алексей Федорович владел огромным родовым имением Хмелита в Смоленской губернии, где проводил каждое лето молодой поэт Грибоедов. Будучи студентом философского факультета Московского университета, Александр Сергеевич часто гостил у своего родственника в Замоскворечье, которое Грибоедов очень любил. Один из товарищей поэта вспоминал, что любимым местом их прогулок была Ордынка, где университетскую компанию можно было увидеть почти каждый день. Александр Сергеевич посещал московские гулянья, праздники, балы и маскарады. Алексей Федорович сам часто устраивал балы, на которые приезжала вся Москва.

Пыжевский переулок, № 3. Современная фотография

А.Ю. Андреев в книге «1812 год в истории Московского университета» пишет: «Роль барина-покровителя для молодого Грибоедова взял на себя его дядя, Алексей Федорович, что доставляло юноше немало беспокойства. «Как только Грибоедов замечал, что дядя въехал к ним на двор, разумеется затем, чтоб везти его на поклонение к какому-нибудь князю Петру Ильичу, он раздевался и ложился в постель. «Поедем», – приставал Алексей Федорович. «Не могу, дядюшка, то болит, другое болит, ночь не спал», – хитрил молодой человек» [164] . Алексей Федорович любил указывать на себя как на образец для подражания. Свои нравоучения он начинал обычно с фразы «Я, брат!..». Кое-что напоминает, не правда ли?

В своих моральных проповедях герой «Горя от ума» Фамусов тоже всегда переходил к собственной особе, как к лучшему примеру. Исследователи полагают, что именно дядя Грибоедова Алексей Федорович стал прототипом управляющего в казенном месте Фамусова. Да и большинство «московских типов» были подсмотрены Грибоедовым в дядином доме в Замоскворечье и в его имении Хмелита. Сам Грибоедов не скрывал своего отношения к дяде: «Вот характер, который почти исчез в наше время, но двадцать лет тому назад был господствующим, характер моего дяди. Историку предоставляю объяснить, отчего в тогдашнем поколении развита была повсюду какая-то смесь пороков и любезности… Тогда уже многие дуэлировались, но всякий пылал непреодолимою страстью обманывать женщин в любви, мужчин в карты или иначе; у всякого была в душе бесчестность и лживость на языке. Кажется, нынче этого нет, а может быть, и есть; но дядя мой принадлежит к той эпохе. Он как лев дрался с турками при Суворове, потом пресмыкался в передних всех случайных людей в Петербурге, в отставке жил сплетнями» [165] .

В 1920-х годах вместо усадьбы дяди Грибоедова архитектором В.А. Весниным был построен комплекс зданий различных научно-исследовательских институтов. В 1943 году один из корпусов этого комплекса стал свидетелем судьбоносного для нашей страны события. 28 сентября 1942 года Иосиф Сталин подписал постановление Государственного Комитета Обороны «Об организации работ по урану», в котором было сказано «Обязать АН СССР возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра урана и представить к 1 апреля 1943 г. доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива. Для этой цели Президиуму АН СССР организовать при Академии наук специальную лабораторию атомного ядра» [166] .

Среди ученых, претендовавших на роль научного руководителя этого ответственного проекта, выделялся сорокалетний профессор Ленинградского физико-технического института Игорь Васильевич Курчатов. Специальная лаборатория атомного ядра была создана в Казани – городе, где учился Курчатов. Весной 1943 года группу работников спецлаборатории для выполнения наиболее ответственной части работ по урану перевели из Казани в Москву, в дом № 3 по Пыжевскому переулку. Игорь Васильевич был глубоко убежден, что создание новейшей техники и первые этапы ее развития должны проходить под руководством ученых, причем руководство он понимал в самом широком смысле слова, включая в это понятие не только высказывание идей, но и предоставление ученым достаточно прав. В команде Курчатова были такие крупные фигуры, как Ю.Б. Харитон, Г.Н. Флеров, Я.Б. Зельдович, И.К. Кикоин, А.И. Алиханов и др.