– Ты сказала, Мария, что простила мне гибель сына, но гибели Аркадия не простишь. Я хочу, чтобы ты знала: сам себе я гибели Алексея никогда не прощал. А товарищей мы спасем, если они еще живы. И горе тем, кто будет мешать нам!

Она молча смотрела на него. Она все более убеждалась, что он иной, чем она всегда думала о нем.

Если это и была Дилона, то неизвестный ее уголок. Дилоны обитали на лесных равнинах, рангуны укрывались в лесистых горах. Здесь тоже вздымались горы, но один голый камень, и травинки не росло на склонах. Мария читала в отчетах астронавтов, что на всех планетах, где есть воздух, вода и тепло, трава и деревья заполняют любые закоулки. Здесь этот закон нарушался. На Дилоне было вдоволь воздуха, воды и тепла – и в этом мертвом уголке тоже; на Дилоне – не так уж далеко отсюда – шумели величественные леса, везде гнездилась жизнь.

Различие было лишь в том, что в иных местах эта жизнь на какое-то время сокрушалась хроноворотами, чтобы опять возродиться и снова быть сокрушенной. А здесь и намека не было на жизнь – существующую или погибшую: какая-то абсолютная внежизненность. Мария вытащила «индикатор жизни» – маленький приборчик, с которым не расставалась. Не то что высокоорганизованных клеток, даже бактерий не показывал индикатор.

– Ты знаешь, почему здесь так голо? – спросила Мария.

– Знаю, – ответил Кнудсен.

– Результат хроноворотов, о которых Старейшина Старейшин рассказывал Мише?

– Не думаю. Здесь не кладбище погибшей жизни, а изначальное ее отсутствие. Ничто живое здесь не возникает и сюда не добирается.

– Но почему?

– Погляди на свой наручный передатчик.

На ручном передатчике ярко светилась красная точка – индикатор опасных излучений. Кнудсен сказал, что хронолет, выскользнув по фазовому времени, попал в район интенсивного распада атомных ядер. Здесь все пронизано альфа– и гамма-лучами, здесь свирепствуют нейтронные бури – природа тут казнит саму себя, так можно определить это невеселое место. И, по всему, характер этого страшного уголка сложился таким задолго до того, как на Дилоне народилась жизнь.

– Значит, хронолет вышвырнуло в жерло природного ядерного реактора, так?

– Не в жерло, а на поверхность его. Но нам это самодурство природы не опасно. Конструкторы скафандров постарались, чтобы мы оставались в живых не только в раю, но и в аду.

– Я не поклонница рая, но хотела бы поскорей убраться из ада.

– Тогда возвращаемся на корабль.

– Еще постою здесь несколько минут, если не возражаешь.

Мария осматривала горы, никогда не знавшие жизни, и думала, что если Аркадий прав и где-то существуют могущественные геноинженеры, то и всего их разума не хватит устроить полигон жизнерождения в таких вот гибельных местечках. «А почему бы и нет? – думала она. – Надо лишь создать живую ткань, так же противостоящую смертоносному излучению, как наши скафандры. Вот еще аргумент против Аркадия: существуй такие высшие геноинженеры, они бы сконструировали жизнь всезащитней, чем она реально вышла. Природа, слепая природа – и без Высшего Разума в себе!»

Мария вспомнила, что новых аргументов Аркадию не узнать, ибо, возможно, Аркадия уже нет. Анатолий обещает вызволить товарищей, если они живы. А если нет? Будет мстить за них?

– Обратная синхронизация с временем, в котором мы находились в момент нападения, прошла хорошо, – сказал Кнудсен, когда Мария возвратилась на корабль. – Сдвиг был всего в одно или два столетия вперед, пустяк для наших хронотрансформаторов.

– Будем возвращаться на прежнюю стоянку?

– Поищу другое местечко. Прежняя стоянка под прицелом рангунов.

«Гермес» пронесся над крутогорьем, превратившимся в природный ядерный реактор, и вскоре оказался над лесом. Кнудсен высмотрел извилистую долинку среди крутых холмов. От прицельного обстрела место было защищено надежней, чем прежняя стоянка, а нападения с зенита корабельная защита отражала автоматически. Кнудсен сказал:

– Вывожу на поиск планетолет.

– Авиетка для поиска удобней, Анатолий.

– Но защищена хуже. Планетолет – боевой корабль.

– Ты допускаешь возможность сражения?

– Не отвергаю такой возможности.

Планетолет, космическая ракета на ядерных аккумуляторах, взмыл над лесом. Спустя короткое время Кнудсен приземлился на полянке, где недавно стояли авиетка и два разведочных шара дилонов.

– Вот здесь выпали Рина Ронна и Миша Бах, – Кнудсен показал на примятую траву полянки.

Мария наклонилась над темным пятном, широко разлившимся по оранжевой траве. Кровь, куски одежды, раздробленные кости, клочья кожи и тканей… Несчастного дилона не разбило о почву при падении с высоты, а еще в воздухе разорвало и разбросало.

– Какая ужасная сила в резонансной вибрации! – Мария обернула к Кнудсену побледневшее лицо.

– Во всяком случае, много больше той, какую способно вынести незащищенное тело.

– А следов расправы с Бахом не видно, – сказала Мария.

– Поищем дальше.

Осмотр окрестностей полянки нового не принес.

– Миша не погиб, – сказал Кнудсен. – Вспомни: он цеплялся за прутья развалившегося шара, потом вывалился, но не упал на почву, а пронесся над ней, как если бы его несло вихрем, и пропал в лесу. В лесу его нет, вихря не было – ни один кустик не поврежден. Миша в плену у рангунов.