– Насколько… интересным? – ошарашил он меня откровенно злым вопросом. – Вряд ли это настолько интересно, как со мной…

С этими словами Андрей впился в мои губы яростным поцелуем, даже прикусив слегка клыком.

Уф! И теперь, задним числом, уже точно можно было утверждать – есть что вспомнить! Делая вид, что еще сплю, и «подслушивая» весьма сдержанные реплики белого, в душе довольно потягивалась, наслаждаясь отголосками пережитых после нашей «стычки» из-за Жени ощущений. Мириться так чудесно…

Добровольский устроил мне чувственный террор, довел до такого неземного блаженства, что я сама не осознавала, как кричала ему, требуя прекратить эту сладкую пытку. Не в пример своему ласковому зверю, Андрей оказался тираном. Причем злопамятным и упрямым. А еще… Использовал все свое обаяние, опыт и нахрапистость, чтобы меня… дожать.

«Расколол под орех», чего уж таить.

Поначалу напугал меня, налетев яростным ураганом. Так зацеловал, что губы, кажется, стали вдвое больше против привычных форм. Не представляла, что поцелуем можно передать так много… Меня его рот и наказал, и утешил, и заинтриговал, и вдохновил на абсолютное бесстыдство. Вскружил мне голову настолько, что я даже не успела сообразить, как оказалась… привязанной за руку к спинке кровати собственным бюстиком. После этого Андрей несколько успокоился и даже отстранился, вытянувшись рядом на боку и с подозрительно предвкушающим видом посматривая на меня.

– Что? – все еще прерывисто дыша, спросила я, насторожившись. Какой-то слишком радикальный переход от ярости к добродушию.

– Допрашивать буду, – сладчайшим тоном пропел белый.

– Сейчас?! – искренне возмутилась я. Учитывая период звериной ипостаси, естественно сказывающийся и на человеческой половине, я была уже перевозбуждена. Внутри все ныло от жаркого желания почувствовать Андрея в себе.

– Лучшее время для серьезного разговора, – одной рукой приподняв холмик моей груди и с рассеянной медлительностью поглаживая пальцем его тугую вершинку, напугал меня оборотень. – Пора тебе усвоить прописные истины.

Ох! Каждое его прикосновение к неимоверно чувствительному соску отдавалось в теле волной томительной дрожи, заставляющей меня призывно выгибаться, вертясь «на привязи», и сжимать бедра.

– Андрей! – взвыла я. – Никаких разговоров сейчас! Хочется… молчаливых действий!

– Это очень отрадно, – промурлыкал белый, склоняя голову и обхватывая губами другой сосок. Слегка прихватив его клыками, неожиданно влажно лизнул, вызвав у меня очередной всплеск томительной слабости, и огорошил вопросом: – С Женей вы давно… вместе?

– Не надо об этом, – простонала я, искренне не понимая, зачем сейчас поднимать эту тему, но стоило ему начать в едином ритме посасывать одну мою грудь, а другую сжимать пальцами, как я завертелась ужом, стремясь приблизиться к нему, соприкоснуться телами… хотя бы!

Андрей прижаться к себе не дал, одновременно наращивая темп собственных прикосновений, усиливая мое возбуждение.

– Три года! – со стоном практически выкрикнула я, изгибаясь так, чтобы грудь стала еще более доступной для прикосновений оборотня.

– И какой он? – на миг приостановившись, бесстрастно уточнил Андрей.

– О… Ну зачем? – взмолилась я, но по решительности двинувшейся вниз по моему животу мужской руки поняла, что в моих интересах не молчать, и забормотала: – Он невероятный, не похожий ни на кого. Он… единственный и неповторимый. Я преклоняюсь перед ним.

Из груди Андрея донеслось взбешенное рычание зверя, но его «человеческое» лицо оставалось бесстрастным.

– Даже так, – вот и вся его реакция, и сразу новый вопрос: – Но ты же понимаешь, что он совсем другой и никакого совместного будущего у вас нет?

Его слова только напомнили мне о том, что перспектив нет не только у моей дружбы с человеческим однокурсником, но и у совместных отношений с одним белым волком… И потому надо использовать каждый момент, пока я нахожусь с ним рядом! А пальцы оборотня уже проникли внутрь меня, заставляя в предвкушении непроизвольно шире раздвигать согнутые в коленях ноги, открываясь навстречу еще больше. Ответ получился больше себе, чем Андрею, но, право слово, я уже соображала совсем плохо и не была способна в этот момент на четкость мыслей.

– Я стараюсь взять от настоящего все возможное, чтобы потом сохранить эти воспоминания на всю жизнь… Самые ценные для меня воспоминания… Самые дорогие.

Добровольский резко замер, услышав мой шепот, вызвав в моей душе дикий протест, заставив сдавить его руку бедрами и потереться собой об основание его ладони, понуждая продолжить. Мне сейчас его прикосновения были нужны как воздух. А он молчал и не двигался. Возмущенно приоткрыв зажмуренные от удовольствия глаза, встретилась с напряженным взглядом впившихся в мое лицо… черных волчьих глаз. Андрей не просто не шевелился, он даже дышал как-то натужно – нервно.