– Настолько большой, что тебя уже сватают, – усмехнулся Жером.

Лоретта ощутила, что краснеет. Неужели барон д’Оллери отважился? Она вообразила, как он объясняется с ее дедом, – высокий, исполненный достоинства. Или… ой! Или это виконт де Бланко? Неимоверною глупостью было бы думать, что после вечера знакомства виконт устремился прямо к ее деду и потребовал руки Лоретты, однако… Эта мысль была запретной, притягательной и очень приятной. Девушка живо представила себе виконта, и ей стало слегка не по себе. Не так, как бывало, когда она думала о Гаспаре, но все равно очень и очень необычно.

– Я вижу, ты догадываешься, кто бы это мог быть, – сказал дед, отмечая смену выражений на лице внучки.

– Лоретта? – озадаченно произнес Арсен, тоже глядя на сестру.

– Нет, – пробормотала она, – не догадываюсь.

– Думаю, что ты лукавишь. – Жером допил вино и поставил пустой бокал на стол. – Сознаюсь, я был удивлен, когда этот молодой человек изъявил желание поговорить со мной, а после в изысканных оборотах, которые, очевидно, обдумывал всю ночь, попросил твоей руки. Я пока не дал ему однозначного ответа, вдруг тебе он по нраву и ты возжаждешь презреть условности и выбрать в мужья не слишком типичного представителя версальского двора.

Лоретте стало жарко. Дед не мог так говорить о Гаспаре! Вот уж кто абсолютно типичный представитель, придворный до мозга костей. Значит, виконт де Бланко? О господи! Лоретта вспомнила его тигриный взгляд, замаскированный под прищур ленивого домашнего кота, и подумала, что если это виконт, она… она не знает, что делать. Соглашаться неосмотрительно. Разве можно узнать человека всего за один вечер знакомства…

– Ну, не буду тебя мучить, – протянул дед. – Как насчет того, чтобы ответить согласием шевалье де Вилмарту, а, Лоретта?

Арсен громко захохотал, а девушка ощутила, что сейчас вместе со стулом провалится сквозь пол. Никто не знал о ее тайных мыслях, и тем не менее ей стало очень совестно. Как она могла!.. Злость на себя обратилась в злость на шевалье де Вилмарта, который ни в чем, кроме неразделенной любви, не был повинен. Но сейчас Лоретте требовалось куда-то деть скопившееся напряжение.

– Вилмарт, вот как! – пропела она, с вызовом глядя на деда. – Конечно, я обвенчалась бы с ним, будь на то ваша воля, однако раз уж вы спросили моего мнения… Шевалье де Вилмарт – один из самых омерзительных людей, с которыми мне доводилось сталкиваться! Он навязчив и неуважителен. Он пишет ужасающие стихи, которые не стыдится читать дамам при каждом благоприятном и неблагоприятном случае, а значит, он еще и неприличен. Он неуклюж, всегда скверно выглядит и забыл, что следует хоть иногда заходить к портному. Три его камзола уже намозолили мне глаза. А шляпа у него вообще одна-единственная. Если вы мне велите, дедушка, конечно, я выйду за шевалье де Вилмарта, однако в первый же день после свадьбы я либо сама его убью, либо наложу на себя руки. – Лоретта остановилась и перевела дух. – Хотя он не стоит того, чтобы я шла на такие жертвы, поэтому лучше убью его. И даже богатой вдовой не останусь – какая жалость, ведь у него совсем нет денег.

Дед и Арсен переглянулись и громко рассмеялись, брат даже зааплодировал.

– Не могу поверить, что он решился, – буркнула Лоретта и с силой вонзила вилку в куриную ножку.

– Почему? – возразил Арсен. – Напротив, этого следовало ожидать. Он так давно увивался вокруг тебя. Я недоумевал, отчего он не просит твоей руки, но Вилмарт, видимо, просто набирался отваги.

– Надеюсь, вы не рассчитывали, что я соглашусь? – с ужасом спросила Лоретта, переводя взгляд с деда на брата.

– Ну что ты, Лоретта, деточка моя! – проговорил Жером, вытирая выступившие от смеха слезы. – Разве я могу испортить репутацию де Мелиньи, дозволив тебе выйти за придворного шута, с которым не потягаются даже любимые карлики их величеств! За кого ты меня принимаешь, скажи на милость?

Лоретта вздохнула с облегчением. Зная об эксцентричности Жерома, ожидать можно было всякого.

И все же ей не давал покоя один факт: отчего, стоило дедушке заговорить о сватовстве, в ее голове так легко возник образ виконта де Бланко? Пусть и в мыслях, но это была измена Гаспару… Гаспару, который был так внимателен к ней и – что уж тут! – привлекал ее.

На четвертый день пребывания в гостях у маркиза де Франсиллона Дориан осознал, чем ему не нравится Версаль. Для него здесь не находилось дела.

В Бретани он всегда находил, чем заняться. Поместье, где Дориан, по мнению Седрика, вел партизанскую войну, было громадным и требовало неизменного внимания и больших средств. Старый замок, возведенный еще в четырнадцатом веке, когда абсолютно не задумывались об удобствах и о стоимости содержания, за долгие десятилетия, конечно же, обветшал. Отец затеял постройку нового крыла, но не дожил до окончания этого проекта, а Дориан остановил работы, как только смог. Он не был уверен, хватит ли ему средств возвести хотя бы сарай для скота вместо полностью сгнившего прежнего.

Кроме того, приходилось заботиться о людях, обитающих на землях де Бланко. Крестьяне и мелкие вассалы тоже требовали внимания и, разумеется, средств. Предполагалось, что это они должны платить сеньору, но прежде, чем состричь шерсть с овцы, ее надо как следует накормить. Жаль, что Жан-Люк этого не осознавал. Да и отец, по большому счету, тоже. Дориан рассчитывал, что к концу лета, выдавшегося урожайным, дела пойдут в гору, однако пережить зиму все равно будет нелегко. Ему требовалось просчитывать каждый шаг, чтобы вновь привести поместье к процветанию. Ах, Жан-Люк, Жан-Люк…