Над морем
вернуться

Завершнева Екатерина
Шрифт:
04–05.2001

«Собирались у берега…»

Собирались у берега Светились, покачиваясь на воде Сколько их Где небо и где земля Только частая сеть Сухостой и цикады. Путаясь в длинных рукавах ночи Появляется луна с колотушкой Обходит сады Никого. Я едва различаю тебя Голос листвы Цветущий куст в темноте И на нем одна за другой Вспыхивают Рассыпаются Восходят новые Видишь эти сияющие лепестки Белые цветы на темном дереве жизни Цветы, когда я прикасаюсь к тебе На ветках времени Насквозь. В одну из душных ночей Я вижу во сне жасмин. Пьет, разрастается, Поднимает голову Слово «забыть». 06.2001

«Моя постель, слоистая слюда…»

Моя постель, слоистая слюда, Вода опять дошла до края дамбы, Она войдет в артерии и ямбы, Овраги и морские города. Глубокий сон, прозрачная рука, Сплетенье вен и солнечная сфера, И фосфор, и бесформенная сера, И сердца разветвленная река, Плечо земли, ключицы-острова, Подводное мерцанье миокарда, И черные стрекозы Леонардо В развалинах у крепостного рва. 05.2001

На солнечной стороне

На твоей солнечной стороне Настурции и дикий виноград, Пчелы, тяжелые от яркого света, Осторожно огибают препятствия И до нас им нет никакого дела. Твой голос словно волшебная флейта Вызывает из земли новые ростки, И обыкновенная камнеломка Продолжает свое героическое восхождение По ступеням старого театра. Он переживет нас, Как уже пережил ту женщину, Которая пела своим сыновьям самую черную, Самую сладкую колыбельную на свете, И слепого старика, задремавшего в священной роще, И его детей, которых неграмотная судьба Пометила крестиками, словно дома под снос, И тех двоих, что лежали в склепе, Счастливые, в погребальных одеждах, Засыпанные цветами так, Что нельзя было отыскать глаза И закрыть их. Здесь разворачивался алый веер, Яростный ветер, Трепал узкие полоски кожи, Раздирал горячие ладони, Сросшиеся в молитве, Пропарывал блестящий шелк, Топтал любопытных, Мотал огромной головой, Утыканной пиками. Человечек, ушедший по колено в песок, Распрямлялся в последнем, Выверенном движении, Как распрямляется упрямый лук, Пославший отравленную стрелу. Время поддело нас на рога, Но мы успели, успели Выкрикнуть эти слова, Ничего, что завтра сюда привезут Новый песок И разровняют его Как ни в чем не бывало. На этой чертовой площадке Так ничего и не выросло, Мы уже не смотрим вверх, Восхождение требует сил, Которых у нас не осталось. Дайте немного побыть здесь, На солнечной стороне, Зацепиться за кирпичную кладку Узловатой лозой, Прижиться, Прижаться ладонями дикого винограда К отвесной стене. 04.2001

Театр в Эпидавре

Взявшись за руки, Стоим на ступенях Полуразрушенного театра. Голубые отроги гор, Звон колокольчиков, Белые, розовые цикламены. Пористый известняк пропитан солью трагедий, Воткни сюда слабое растение, И оно поднимется как ни в чем ни бывало. Все повторится, Несчастный слепой старик Снова блуждает в роще Эвменид, На рукаве его платья, На его сандалиях, в траве, В вечернем воздухе, Повсюду маленькие светлячки, Огоньки, запечатанные в сосудах Зеленого стекла, И ни один не замечает Собственного свечения. Его дочь, Замурованная в гробнице, Поет о птицах, летящих на острова, Там моя родина, забытая родина, Мелкое просо в соленой воде, Каменистые Киклады. Ее сестра, Припадая к стене, Слушает и плачет, Под обломками старого Арго Просыпается юный Ясон, И железные зубы дракона, Изойдя ржавчиной, Поднимаются вверх. Мы растем на камнях, Зеленеет земля. Да, все сначала, И нашим глазам Нужен горный хрусталь, Добытый с помощью грубых инструментов, Заступа и кирки, Куска белой материи, Пяти простых красок. На открытой ладони сцены Из голубой геологической жилы Бьет ослепительный свет, И вот мы растеряны, Растрепаны, распущены плачущей Пенелопой, И снова схвачены за края полотна Иглами деловитых швей, Пронизаны тысячью нитей, Вплетены словно уток В основу сурового полотна. Смертные боги, Бессмертные люди, Солнце идет по кругу, Отражаясь в незрячих глазах — Эдип, Антигона, Ясон, И мы вторим как эхо — Ясон, Антигона, Эдип. 10.2001

На предметном стекле

На предметном стекле неизвестного лаборанта Свежий зеленый срез, Подсвеченный изнутри голосами, вздохами, Шепотом жизни в тонких растительных трубочках, Пульсируя в плотно спаянных клетках, Она производит незаметную работу По разделению пустого пространства На комнаты для всего, что растет. Гласные и согласные Словно ласточки и стрижи, Горловые, свистящие, с раздвоенными хвостами, Вьются над колокольней; Вглядывающийся в микроскоп Слышит, как безымянные музыканты Разыгрываются в оркестровой яме В ожидании дирижера. Он видит в капле воды черные ветки, Черепичные крыши, Цветное стекло соборов, И на кончиках его пальцев Растет ощущенье струны И дерева, согретого на груди. 09.2001

Павел Филонов

Над огромным телом города-ополченца Развевается красное полотенце, И сияют с белой больничной койки Голубые вены Невы и Мойки. По проспекту едут пустые санки, Умирает муха в стеклянной банке, Он лежит во тьме, и ему не спится, И на нем холщовая плащаница. Он уже прозрачней слюды и кварца, С головой младенца, руками старца, И глядят с блокадного небосклона Миллионы глаз, голубых, зеленых. 07.2001

II

La muerte

1
ты веселый стрелок с пестрым перышком за ухом слишком близко отсюда сходство с человеком твои глаза мелкие крапинки куропатка бросила своих птенцов и ищет в траве пить пить жажда верный признак безошибочно издалека пепельный крестик на лбу видимый только тебе я закрываю лицо руками а он сияет сириус охотничья звезда надо мной дыхание гончие псы не подбирают добычи на твоем поле
2
дайте мне угадать, что она скажет оставь, не трогай больше — у тебя теперь руки чернее земли и что это за ребенок тетрадки сшитые по годам корешки путешествий отметки прививок оставь, никто не найдет — за кусочком стекла присыпанные землей смотрят в небо анютины глазки тех лет цветут золотые шары воздух светящихся точек нитей и путей и все во всем двигайся вверх или вниз как ловцы жемчуга вдохнувшие однажды тогда сверкающие песчинки медленно, до самого дна освещенного вечерним и это я только очень давно мама зовет пора