И еще одна любопытная детать: эти двое сидели, обнявшись. Как две наилучшие по жизни подруги. Или как мать и дочь…

Эта мизансцена длилась несколько секунд. Затем та, что сидела слева, та, что постарше, щекнула пультом. Экран «плазмы» тут же погас.

Она легким, гибким движением поднялась с дивана. И только сейчас соизволила посмотреть в сторону стоящих посреди залы мужчин.

– Ну, Викторию Сергеевну, думаю, вам представлять не надо, – Шувалов легонько толкнул подчиненного локтем, почувствовав, по-видимому, что на Рейнджа напал столбняк. – Да. Вот так вот. Ну-с, а эту юную даму… Виктория Сергеевна, будет лучше, если скажете вы.

– Здравствуйте, Владимир Алексеевич. – Мокрушин ощутил где-то глубоко внутри холодноватый, но в то же время приятный озноб. – Хочу вам представить… Иди к нам, не бойся! – Она помогла «подруге», одетой в длинное, почти до пят платье, встать с дивана. – Эту красавицу, эту добрейшую душу, зовут Малика. – ВС теперь смотрела прямо в глаза Мокрушину. – Кажется, вы узнали ее? Да, это та самая девушка, которой поручено вас убить.

Лазарев, как ему и было велено, сразу же по окончании дежурства, никуда не заезжая по дороге, отправился в Люблино.

Как он пережил эти сутки, как не сорвался и не натворил глупостей – непоправимых! – он теперь, пожалуй, и сам бы не смог сказать, не сумел бы этого толком объяснить.

Как всегда в понедельник, в первой половине дня, место для парковки во дворе новой многоэтажки близ станции метро «Люблино» отыскалось без труда – Лазарев поставил «девятку» почти напротив подъезда. Прежде чем войти в парадное, он проделал нехитрый трюк: как бы обронил связку ключей. Неспешно поднял, заодно и «проверился» – нет ли кого рядом, не собирается ли кто-нибудь войти в подъезд вслед за ним…

Все эти сутки, бесконечные двадцать четыре часа, которые он провел большей частью в своем крохотном кабинетике в административной части СК «Олимпийский», устроенном рядом с пультом ИСБиВН, [41] его не оставляло ощущение, что за ним наблюдают, что его реально пасут. Поверить в то, что «чужие» способны мониторить – дистанционно! – каждый его шаг, отслеживать любой жест, реплику, слышать каждое произнесенное им слово, читать с экрана постоянно включенного в его кабинете ПК и слышать все переговоры по многоканальной УКВ-станции и во внутренней телефонной сети, конечно, способен лишь глупец. С другой стороны, недооценивать их тоже не следует. Прежде чем Лазарев отправился утром в воскресенье на суточное дежурство, Роза, провожавшая его на правах «и.о. хозяйки», вручила ему одну довольно недешевую штуковину – сотовый телефон Vertu Signature. Носить его он отныне обязан постоянно. На работе – скрытно, не афишируя, в чехле на поясе. Доставать его, показывать сторонним лицам, пытаться производить какие-либо манипуляции с этим навороченным гаджетом, либо звонить по нему – «категорически воспрещено»… Несложно догадаться, что эта штуковина, включенная в одном из имеющихся режимов, – к примеру, «круглосуточный консьерж», – позволяет прослушивать носителя этого девайса так же надежно, как если бы на нем был закреплен высокочувствительный микрофон.

Таким образом, по крайней мере, один способ контроля за нужным им человеком «чужие» предусмотрели. Любая неосторожная реплика, любой подозрительный поворот в разговоре с сослуживцем или кем бы то ни было с участием Лазарева могут быть отфиксированы и истолкованы как попытка выйти из-под контроля, нарушить данное под давлением слово. Как попытка «маякнуть» кому-нибудь об опасности, и, таким образом, поставив на кон жизни близких, начать свою контригру.

Угроза подставить жену и ребенка под пули или ножи преступников стала тем самым дамокловым мечом, который висел над головой Лазарева с того самого момента, когда он обнаружил у себя в квартире группу незваных гостей. Если бы на кону стояла только его собственная жизнь, Сергей уже сделал бы свой выбор. Но он в ответе за двух бесконечно близких ему людей. И, помимо всего прочего, – хотя это обстоятельство не упраздняет вполне объяснимого желания в первую очередь думать о собственном спасении и о своих родных, – он также не мог не задумываться над тем, кто те люди, что взяли его в столь крутой оборот. Что у них за цель и какого рода планы они нынче вынашивают…

Три подряд бессонные ночи, даже если не учитывать всего драматизма ситуации, в которой оказался Лазарев, способны ухайдакать любого, даже самого крепкого мужика.

И все же он не стал пользоваться лифтом, а, как обычно, зашагал вверх по ступеням на свой седьмой этаж. Свинцовые ноги, раскалывающаяся голова, отсутствие мало-мальски разумных мыслей; давно он не чувствовал себя столь паршиво.

В подъезде и на лестнице он не заметил ничего подозрительного. На четвертом этаже видел со спины только что запершего «предбанник» пожилого мужчину, направляющегося к кабине лифта. Представить его в качестве соучастника Розы, Шамана и K° Лазарев решительно был неспособен.

Оказавшись у двери собственной квартиры, Сергей нажал кнопку звонка. Прислушался, еще раз позвонил в дверь. Глухо. Тишина. Ну а чего, с другой стороны, он ожидал? Что его здесь встретят с цветами и домашними пирожками? Ну и что из того, что Роза сказала, что к моменту его возвращения с дежурства будет «на базе»?! Верить им нельзя; наверняка в адресе никого нет – страхуются на случай, если он, Лазарев, все же решится выкинуть какой-нибудь фортель.

Отпер своим ключом, чутко вошел, плотно закрыл за собой дверь.

Не снимая куртки и не разуваясь, застыл в коридоре. Определенно, в квартире кто-то есть. Свидетельств тому как минимум два: смешанный аромат свежезаваренного кофе и женской косметики, а также плеск воды, доносящийся откуда-то со стороны кухни или санузла.

– Есть тут кто-нибудь?

Лазарев прошел через холл; звук льющейся воды доносился – теперь уже хорошо слышимый – из ванной.

Дверь в ванную комнату была открыта настежь.

– Эй, кто тут есть… Отзовись?!

Он остановился в открытых дверях ванной комнаты. И не просто остановился, но, можно сказать без всякого преувеличения, остолбенел.