3) Изучение военно-политической обстановки, особенно в смысле разработки военной стороны международных соглашений, значений союзов и политических комбинаций. Эта работа, по существу самого вопроса, т. е. военной политики, практически у нас не существующей, весьма трудно может быть регламентирована. Как элемент обстановки, она подлежит, в известной степени, компетенции иностранного военно-статистического отделения, которое должно рассматривать ее с точки зрения изучаемых иностранных государств.

Тесное соприкосновение вопросов военной политики с общей государственной, казалось бы, вызывает потребность известной связи Генерального штаба с министерством иностранных дел, но, судя по имеющемуся на этот предмет опыту, установление этой связи едва ли возможно. Во всяком случае, начальнику морского Генерального штаба всецело принадлежит определение границ и размеров этой деятельности, а также ее формальный порядок, в отношении отделений, или определенных лиц состава морского Генерального штаба.

4) Подготовительные работы по международным декларациям, относящимся к морской войне, определение военной контрабанды и прочее. Эта задача, по существу, может быть поручена и специальной комиссии, с участием компетентных лиц по международному праву, но, во всяком случае, она должна быть заблаговременно выполнена, если и не непосредственно морским Генеральным штабом, то при его непременном содействии.

На этом кратком рассмотрении функций оперативного отдела морского Генерального штаба заканчиваются настоящие сообщения. Последние вообще являются только введением в курс службы морского Генерального штаба, где морской Генеральный штаб рассматривается со специальной точки зрения, как штаб высшего командования в деле управления подготовительными операциями. Но служба Генерального штаба не ограничивается деятельностью штаба высшего командования в промежуточные периоды между войнами.

Мы не рассматривали деятельность морского Генерального штаба в военное время и службу Генерального штаба во флоте. Генеральный штаб существует во флоте, как тот же вспомогательный орган командования в деле управления операциями, и в «мирное», и в военное время. Таким образом, мы имели возможность коснуться только одного отдела этой службы.

В заключение необходимо сказать, что все вопросы о Генеральном штабе стоят в тесной связи с командованием, которому Генеральный штаб подчинен. Командование и его Генеральный штаб являются неотделимыми одно от другого понятиями. Если командование возможно представить без Генерального штаба, единолично выполняющее все функции службы этого органа (Фридрих II, Наполеон, Суворов), то Генеральный штаб без командования является совершенной фикцией. Работа Генерального штаба есть работа командования и только командования, но не лиц, входящих в состав штаба.

Сущность работы штаба с формальной или внешней стороны характеризуется двумя свойствами: безличностью (в смысле отношения штаба к командованию) и полной секретностью, которые получают этическое значение для офицеров, занимающихся работой Генерального штаба, неотделимой от работы командования, являющегося символом отношения военной власти ко всему окружающему – обстановке в военном значении этого понятия.

Капитан 2-го ранга Колчак

29 февраля 1912 года

МОНОГРАФИЯ З. ШАЙКОВСКОГО КАК БАЗОВОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ АНТИСЕМИТИЗМА ВРЕМЕН ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В СИБИРИ

Наряду с глобальным изучением сионизмофобии, традиционно связывающим этот «синдром широкомасштабного социального невроза» [666] с деградацией «коммунизма в России в ХХ веке» [667] , все большее значение приобретают не менее значимые локальные подходы. Это особенно заметно проявляется в историографии, посвященной проблемам Гражданской войны в Сибири, формулирующейся на базе новых источников из раскрытых (в последние десятилетия) архивов [668] . При этом чувствуется некая «боязнь» историков перейти от постановочных обзоров выявленных материалов к их аналитическому исследованию.

Действительно, если обратиться к периодической печати колчаковского правительства, то складывается неоднозначная картина. С одной стороны, имела место солидная финансовая и материальная помощь сибирских еврейских общин действующей армии. Газета «Русская армия» писала, например: «Комиссия, избранная Омской еврейской общиной, собрала на подарки для армии среди еврейского населения г. Омска пожертвования в сумме 68 170 руб. Для той же цели получено от евреев г. Татарска 3647 руб. 50 коп. и г. Тары 1000 руб., а всего 72 117 руб. 50 коп.

Предметы для подарков, по совету военного отдела снабжения, были приобретены такие, которые не составляли бы части одежды, а именно: каждый подарок состоял из 1 коробки с 1/4 фунта крошеного листового табака, 4 листов курительной бумаги, 1 коробки спичек, 5 листов почтовой бумаги, 5 конвертов, 1 печатки мыла, 1 белого подрубленного платка и 1/2 фунта кедровых орехов. Все это было свернуто в 1 общий пакетик с печатным штемпелем: «От граждан евреев – защитникам прав человека». Всех пакетов с подарками было отослано от г. Омска 6424, г. Татарска – 330 и г. Тары 150, а всего – 6904 штуки. Подарки были распределены по фронтам Пермскому, Оренбургскому и Семиреченскому… О судьбе подарков до сих пор известий не получено» [669] .