Кроме того, были и внешние причины деградации региона. В 1453 г. турки-османы захватили Константинополь, уничтожили Византийскую империю, подчинили себе весь Ближний Восток, оккупировали средиземноморские порты, через которые шла перевалка грузов, поступавших на Великий шелковый путь, а равно и с него. Турция стала главным врагом Европы, а значит, порты Средиземного моря для европейцев стали недоступны. Торговля, как вода, всегда находит обходные пути. В 1499 г. португальский мореплаватель Васко да Гама, обогнув мыс Доброй Надежды, открыл путь в Индию и Китай. Морской путь в Персию, Индию и Китай оказался более дешевым, более скоростным, хотя и не менее опасным (штормы), но в конечном счете все равно более выгодным. Караванные пути через Среднюю Азию постепенно утратили свое значение, а вскоре перестали функционировать: похоронил песок. Средняя Азия лишилась своего главного источника доходов, тем более что внутренняя торговля хирела и почти заглохла из-за феодальных междоусобиц. Ремесленное производство в отсутствие конкуренции застыло в своем развитии, так и не достигнув мануфактурной стадии. Хирело и купечество.

Для кого война, а для кого мать родная. Так было во все времена. Так случилось и в Средней Азии в годы столетней смуты. Эта смута позволила упрочить свое положение и влияние феодальному сословию.

Извлекли выгоду из перманентной войны и неразберихи люди духовного звания.

При Тимуре и особенно после него, в эпоху борьбы тимуридов за власть, возвысилось и экономически окрепло духовное сословие – мусульманские священнослужители, но более всего так называемые дервиши, бродячие проповедники. Самое большое влияние в Средней Азии в XIV–XV вв. приобрел монашествующий орден накшбендиев.

Основателем дервишского ордена накшбендиев был уроженец Бухары Бехаддин Накшбенди, современник Тимура (1317–1389). Идейной основой ордена стал суфизм (дервишизм). Суфизм получил широкое развитие в исламе с IX в. Суфизм от арабского слова «суф», то есть шерсть; суфий – человек, носящий власяницу, сермягу. Дервиш – открывающий дверь, переступающий порог на пути к Богу, мистик; в переносном смысле – нищий, бродяга, бедняк. Для внутренней организации суфийских орденов, для ордена накшбендиев в том числе, характерна строгая духовная иерархия. Существует несколько стадий, или ступеней, приближения суфиев к Богу. Большую роль в суфизме играют требования исполнения ритуальных обрядов, различных магических действий вроде произнесения заклинаний и поминаний.

Орден накшбендиев добился огромного влияния в Самарканде, Балхе, Герате, Мерве, Хиве, восточной части Ирана, Турции. Все удельные властители щедро помогали дервишам ордена, надеясь с их помощью завоевать популярность и поддержку в борьбе против соперников. Широким потоком лились пожертвования.

Официальные священнослужители умело использовали религиозный экстаз, в который приводили общество дервиши. И те и другие были активными противниками не только каких-либо политических и социальных перемен, но и всякой модернизации в любой сфере. В то время, когда в Европе брали верх возрожденческие тенденции, на Востоке, в Средней Азии в частности, торжествовала религиозная реакция. В междуречье Аму-и Сырдарьи, некогда самой экономически развитой и богатой традициями просвещения и культуры области Древнего Востока, воцаряются невежество и бедность.

«Библиотеки Самарканда, Ташкента, Ферганы, Хивы и Бухары, – пишет историк, – были разорены, пришли в запустение, а отчасти безвозвратно погибли в результате господства исламского деспотизма, феодального невежества и монархической тирании. С этих времен сохранились мечети, медресе, гробницы святых и башни, с которых сбрасывали преступников, вольнодумцев и еретиков. Среднеазиатские правители перестали писать стихи и исторические мемуары. Не составляли астрономических таблиц, как это делали их просвещенные предки, но ежедневно в строго определенные часы спешили к намазу, а по возвращении предавались низменным забавам, особое место среди которых отводилось казням» [27] .

Как бы ради довершения деградации региона в конце XV в. в оазисы Междуречья вторглись племена кочевых узбеков, которые разрушили то, что еще можно было разрушить.

В XVI–XVII вв. в той части бывшей империи Тимура, которая находилась в Средней Азии, в том числе в междуречье двух великих рек, царили беззаконие, упадок культуры и бедность в обрамлении феодальных распрей, религиозной нетерпимости и ханжества. В нашем расположении имеются свидетельства очевидца состояния региона, английского купца Энтони Дженкин-сона, человека не только отчаянно смелого (склонного к экстриму – по-нынешнему), но умного и наблюдательного.

Итак, несколько отрывков из отчета Э. Дженкинсона о его путешествии в Среднюю Азию в 1558–1560 гг., написанного для купцов Московской компании в Лондоне.

«Апреля 1558 г., получив от русского царя грамоты к различным царям и государям, через владения которых придется проезжать, я выехал из Москвы водой, имея с собой двух ваших служащих, а именно Ричарда Джонсона и Роберта Джонсона, и татарина толмача, с тюками различных товаров» [28] .

К началу сентября англичане добрались до восточного берега Каспийского моря, до полуострова Мангышлак. Они высадились на берег, погрузили товары на купленных у местных жителей верблюдов и двинулись в путь. В самом начале наземного путешествия Дженкинсон и оба Джонсона познакомились с местными нравами: «Мы выехали 14 сентября из этого места караваном из 1000 верблюдов (груз, видимо, был объемный и тяжелый. – Е. Г.). Проехав пять дней, мы вступили во владения другого государя, и навстречу нам по пути подъехали несколько хорошо вооруженных татар (конечно, это были не этнические татары, просто так в Западной Европе было принято называть все этносы, проживающие восточнее восточной границы Московского царства. – Е. Г.), находившихся на службе этого государя по имени Тимур Султан, правителя названной страны Мангышлак. Эти татары остановили наш караван именем своего государя, вскрыли наши товары и забрали безденежно для своего государя все вещи, какие они сочли наилучшими» [29] . Проще сказать – ограбили. Но англичане были люди богатые, то есть кое-что на верблюдах осталось, и они двинулись дальше.

14 октября караван дошагал до города Ургенча, бывшего когда-то жемчужиной Хорезма. «Город Ургенч, – продолжает Дженкинсон, – стоит на равнине и обнесен земляными стенами окружностью около четырех миль. Здания также земляные, но разваливающиеся и в беспорядочном состоянии; одна длинная улица крыта сверху: она служит им рынком. Четыре раза за семь лет город переходил из рук в руки вследствие междоусобных войн, поэтому в нем очень мало купцов и те очень бедны; во всем городе я смог продать только четыре куска каразеи. Главнейшие товары, которые здесь продают, – это те, которые привозят из Бухары или из Персии, но их так мало, что не стоит и писать» [30] .