Низар не отвечал: ему претили эти жалобы. Не находя в нем поддержки, Энрико стал резок, даже откровенно груб:

— Не буду больше стеснять вас своим присутствием. Вернусь лучше в кабак, меня ждут друзья!

Низару хотелось крикнуть ему вслед что-нибудь обидное, но он промолчал и поспешил обратно в лавку. Тем временем Корсали, заполняя неловкую паузу, болтал без умолку всякие глупости. Братья его не слушали: Никколо внимательно разглядывал вещи, лежавшие на сундуке, будто что-то потерял, Джулио же никак не мог проглотить горькую обиду.

— Ну вот, отправился в кабак, — сообщил Низар, не скрывая своего презрения.

— Скатертью дорога! — ответил Корсали.

Видя, что братья молчат, Низар поспешил откланяться. Чуть позже и Корсали последовал его примеру.

Энрико нашел своих друзей за игорным столом: они уже начали партию, так что ему пришлось ждать в сторонке. Чем больше он вспоминал недавнюю ссору, тем больше убеждался в собственной правоте. Энрико чувствовал себя победителем, словно речь шла об игре в брисколу. Да что там брискола — его братья и карт-то не различают, а уж сыграть у них точно смелости не хватит. Отныне он их и словом не удостоит, они для него — пустое место. Так он просидел до позднего вечера в одиночестве, потягивая вино и внутренне возмущаясь, однако затем, несмотря на все свои угрозы и обещания, вернулся домой.

Дверь открыла Модеста.

— Братья дома? — заботливо поинтересовался Энрико.

— Да, уже за столом.

— Я сейчас.

Он вошел в столовую и, извинившись за опоздание, сел ужинать.

Джулио сильно исхудал, лицо его осунулось: он был заметно подавлен, словно больной, который до конца не оправился от тяжкого недуга.

Заглянув в лавку на следующий же день, Низар застал братьев все в том же мрачном оцепенении.

— Полноте! Все не так плохо, зачем убиваться понапрасну?

Услышав его сквозь сон, Никколо попытался открыть глаза и ответить, но язык отказывался ему повиноваться: мешало неприятное, вяжущее ощущение во рту. Неужели Низар догадался? Впрочем, какая теперь разница.

Джулио достаточно было взгляда, чтобы все понять. Он повернулся, достал с полки книгу и, открыв ее на знакомой странице, протянул гостю, указав пальцем нужные строки: Fili, sic dicas in omni re: Domine, si tibi placitum fuerit, fiat hoc ita [7] . Затем тут же закрыл книгу и поставил на прежнее место.

— Как по-вашему, разве не истина то, что здесь написано?

Низар хотел было возразить, однако счел неуместным завязывать праздную дискуссию: его до глубины души поразило, что Джулио дал ему прочитать строки из книги «О подражании Христу». Теперь он уже не сомневался, что дела в книжной лавке действительно плохи и что последствия не заставят себя ждать.

— Только им троим известна правда. Что ж, раз не хотят рассказывать — значит, не доверяют, — подумал Низар с досадой и, опасаясь, как бы ему не передалась чужая печаль, поскорее распрощался.

Никколо вскочил со своего стула и стал потягиваться, выпятив грудь. Бывали минуты, когда он, стремясь помочь Джулио, придумывал всякие детские небылицы. Вот и теперь, потянувшись хорошенько, он будто почувствовал себя выше и заговорил:

— Давай продадим лавку и подыщем другое ремесло. Я отправлюсь в Милан, в Турин, в Рим — куда угодно! Найду покупателя, приведу его сюда — и вот, выход найден! — от радости Никколо хлопнул в ладоши и даже закружился на месте, оставив на полу след от каблуков. — Главное, не терять ни минуты!

Джулио только покачал головой. Он сидел, спрятав руки в карманы брюк и разглядывая лежащую перед ним на столе промокашку. Глаза его блестели, а взгляд выражал столько скорби, что растрогал бы кого угодно.

Не прошло и минуты, как в голове у Никколо созрел уже новый план:

— А что если попросить синьора Риккардо Валентини подписать вексель? — Он старался говорить как можно более серьезно и убедительно.

— Ну, подпишет он один раз, а на второй откажет. Нам бы с векселями Никкьоли разобраться — настоящими и поддельными…

— Да, что верно, то верно. Лучше рассказать кавалеру всю правду.

— Положим, еще месяц как-нибудь протянем, а дальше что?

— Будем бороться до последнего.

— Мы уже все перепробовали.

— Ничего, продержимся как-нибудь.

Джулио открыл ящик письменного стола, будто надеясь обнаружить там спасение для себя и братьев. Он пошарил среди стопок бумаги, затем вытащил застрявшую между деревянными листами булавку и принялся колоть себе кончики пальцев.

— Может, пойти к директору банка и признаться? Я сам поговорю с ним, попрошу дать нам немного времени, чтобы хоть как-то поправить положение.