— Ну как, по-твоему, похоже?

Никколо молча пожал плечами.

— Да, получилось превосходно! — похвалил сам себя Джулио с деланным восторгом.

Брат только опустил голову и еще раз ухмыльнулся; затем нервно забарабанил ногой — так, что закачался и сундук, и все, что лежало сверху.

— Прекрати! Сейчас все разобьется!

— И пускай…

Джулио почесал подбородок и посмотрел на брата с недоумением:

— С тобой каши не сваришь! Теперь, дорогой мой, при всем желании, отступать слишком поздно. Остается надеяться, что нам удастся достать денег, чтобы оплатить векселя!

— А если в банке обнаружат, что ты… что мы подделываем подписи?

Из трех братьев Гамби Джулио был самым угрюмым, но при этом самым решительным и предприимчивым: он твердо верил, что доходы от книжной лавки в скором времени помогут им справиться с долгами и тогда не придется больше рисковать. Джулио придумал уловку с векселями, научился подделывать подписи. После подобных разговоров с Никколо он падал духом, но в банк все-таки шел: им необходимо было выиграть время. Впрочем, сам по себе этот ритуал уже стал привычным для Джулио: главное — быть пунктуальным. Он даже гордился тем, что три года все шло так гладко: за это время братья выручили более пятидесяти тысяч лир, и никто ничего не заподозрил; даже сам кавалер Горацио Никкьоли, который действительно когда-то оказал им услугу, подписав пару векселей, ни о чем не догадывался. Он по-прежнему был их другом и каждый вечер непременно заходил в лавку поболтать.

Джулио был моложе Никколо и выше ростом, только без бороды и совсем седой. Его розоватое лицо украшали пока еще золотистые усы, а голубые глаза по цвету напоминали какой-то драгоценный камень. Джулио был самым образованным из братьев, к тому же — самым трудолюбивым: с утра до ночи мог сидеть в лавке. Никколо исполнял обязанности антиквара и почти все время проводил в окрестностях Сиены: колесил по старым поместьям и деревушкам в поисках интересных вещиц.

Энрико занимался переплетом в одной из мастерских неподалеку от книжной лавки. Роста он был небольшого и носил темные усы; характер имел грубый и заносчивый.

Из трех братьев женат был только Никколо; они жили все в одном доме, вместе с двумя молодыми племянницами-сиротами.

Отец Гамби был удачлив в делах, да и им на первых порах везло; однако постепенно книжная лавка стала приносить все меньше и меньше дохода.

Джулио надел цилиндр, предварительно смахнув с него пыль, замер в нерешительности, глядя на лежащий на столе вексель и задумчиво поглаживая подбородок, наконец, схватил вексель и убрал в карман. Никколо наблюдал за ним, бормоча себе под нос ругательства и проклятия.

— Нечего возмущаться!

— А что ж мне остается?

— Ничего. Успокойся и смирись.

— Да я не хочу провести остаток жизни в тюрьме!

У Никколо был мощный, звучный голос, и когда он кричал, трудно было понять, всерьез это или в шутку. Джулио не обиделся и ответил спокойно и сдержанно:

— Не волнуйся, в тюрьму пойду я один.

— Лучше возвращайся поскорее, а то меня того и гляди здесь удар хватит, пока тебя нет!

Джулио вышел на улицу и направился в банк, придерживая в кармане вексель, чтобы не потерять; он старался держаться уверенно и шел, высоко подняв голову. Пусть все видят: ему нечего бояться.

Никколо снова развалился на стуле, вытянув свои длинные ноги аж до самой середины лавки, и принялся мусолить во рту сигару, то и дело сплевывая на пол. Он даже не шевельнулся, когда на пороге показался посетитель, хотя они были хорошо знакомы и в былое время ходили вместе на охоту.

— Как поживаете? — спросил вошедший.

— Хорошо. А вы?

— Да вот, простудился немного.

Никколо слегка улыбнулся и сделал вид, что встревожен:

— Надо быть внимательнее к своему здоровью!

Пока синьор Риккардо Валентини разглядывал книги, Никколо, как ни в чем не бывало, снова закрыл глаза. Вообще клиенты, давно знавшие братьев, обычно не обращались к Никколо, предпочитая дождаться Джулио, чтобы купить понравившуюся книгу.

— Хорошая у вас жизнь, сидите себе целый день! — сказал Валентини.

— Да, не жалуюсь. А вы, поди, завидуете?

— Я? Ну что вы. Напротив, я только рад за вас.

— Да, я живу на широкую ногу назло всем тем, кто мечтает видеть меня нищим. Что мне до них? Пусть лопнут от злости!

Синьор Валентини тихонько засмеялся. Никколо же продолжал:

— У меня на обед сегодня дрозды и куропатки. Я заказал вино в одном из лучших погребов Кьянти, если бы вы его попробовали — диву бы дались. Господи! Люблю себя побаловать! Что может быть важнее в жизни, чем такие вот удовольствия? Да, в душе я аристократ — не то, что вы!

— Не то, что я? Ну еще бы! У меня забот по горло. Вот сегодня, к примеру: заболел управляющий — так мне пришлось приехать в Сиену. И дела все неотложные, да и как иначе, когда тридцать имений на твоем попечении? Не говоря уже о финансах.