23 июля крымские татары вновь митинговали у приемной ЦК КПСС и стали требовать встречи с Горбачевым, затем колонной в количестве 550 чел. пошли на Красную площадь. 24-го 525 «мирных демонстрантов» собрались у здания приемной ЦК КПСС. Об акциях протеста, продолжающихся вторую неделю, уже знали все иностранные СМИ, и там собралась масса иностранных журналистов с фото — и телекамерами. А тем временем все новые и новые «мирные демонстранты» прибывали в Москву. Утром 25-го уже более 600 татар устроили митинг напротив основного здания ЦК КПСС, затем они построились колонной и пошли на Красную площадь. Демонстрантов остановила милиция между Спасской башней Кремля и собором Василия Блаженного, и тогда они уселись прямо на мостовую. А тем временем к «мирным демонстрантам» совершенно беспрепятственно прибывали подкрепления! Некто М. Джемилев в своей исторической работе «Крымские татары в Москве. Лето 1987 г.», размещенной на сайте kirimtatar.com, написал, что «вновь прибывающие делегаты беспрепятственно проходили через милицейские оцепления к своим соотечественникам на площади только при представлении своих документов, т.е. после того как милиционеры убеждались, что это действительно крымские татары». Понимаете, что это означает? У милиции был приказ пропускать к демонстрантам крымских татар — демонстрантам совершенно сознательно разрешали собираться для участия в акциях протеста и обеспечивали монолитность протестной толпы, чтобы в ней были «все свои». Затем «было объявлено, что делегатов милиционеры будут выпускать из оцепленной площади при необходимости, например, за продуктами, водой и т.п. только по два человека. Тщательно осматривали возвращавшихся обратно делегатов с канистрами с водой для своих соотечественников… День был жаркий». Если милиция не хотела устраивать шумный разгон толпы, можно было просто не пускать обратно уходивших за водой, и вскоре бы все протестующие сами разошлись кто куда из-за жажды — день был жаркий, две женщины, участвовавшие в акции, от жары упали в обморок. Не пропускай к ним людей с водой — и сами разойдутся. Но нет, милиция старалась максимально облегчить «мирным демонстрантам» условия проведения акции протеста, чтобы они митинговали со всеми удобствами. Тем временем за счет новоприбывших толпа увеличилась до 700 чел., и «мирные демонстранты» отправились к Мавзолею Ленина, но были остановлены на подступах к нему милицией, и тогда они начали кричать: «Гор-ба-че-ва! Гор-ба-че-ва!» — требовали, чтобы к ним вышел Генеральный секретарь ЦК КПСС «[19.1]. И никто их не «повинтил» и не увез!

С наступлением темноты крымские татары никуда не разошлись и остались ночевать на Красной площади. На следующий день за счет новоприбывших, которых милиция пропускала беспрепятственно, количество «мирных демонстрантов» выросло до 800 чел. К вечеру 26 июля на Красную площадь приехал милицейский генерал и объявил демонстрантам, что на следующий день с ними согласен встретиться член Политбюро ЦК КПСС, председатель ПВС СССР Громыко. Демонстранты ушли с Красной площади, а на следующее утро собрались у приемной ЦК КПСС. В обед группу представителей «мирных демонстрантов» отвезли в Кремль! Там с ними встретились А. Громыко, П. Демичев, А. Власов. Громыко сообщил делегатам, что создана Государственная комиссия для рассмотрения крымско-татарского вопроса. После этого делегаты от «мирных демонстрантов» покинули Кремль — их отвезли к остальным протестующим, митинговавшим у здания приемной ЦК КПСС.

28 и 29 июля крымские татары устроили новые митинги в парке. И снова их никто не разгонял! Более трех недель «мирные демонстранты» устраивали акции протеста со все увеличивавшимся числом участников, и никаких мер в отношении них не принималось. При этом среди «мирных демонстрантов», не скрываясь, находились их кураторы. Вновь процитируем работу М. Джемилева: «С расспросами о результатах встречи и впечатлениях представителей об А. Громыко подходили и работники госбезопасности, постоянно находившиеся все эти дни среди делегатов и ставшие им уже хорошими знакомыми. На просьбу одного из довольно высокопоставленных чинов из управления КГБ высказать свое откровенное мнение, С. Сеутова привела некоторые высказывания А. Громыко, в частности, его ссылки на беседу с несколькими «товарищами из Украины» о крымских татарах, и сказала, что просто была поражена образом мышления человека, который занимает пост главы государства и вроде бы считается очень мудрым дипломатом. В том же аспекте высказались стоявшие рядом Э. Байрам-Али и Н.Филимонова. Работник КГБ недоверчиво сказал, что такого не может быть. Ему ответили, что если есть большое желание, он может услышать высказывания А. Громыко и сам, т.к. весь ход приема записан на магнитофон» [19.1]. Такая методика применялась, когда толпа состояла из «стукачей» только частично, и в ней находились также и обычные люди, присоединившиеся по глупости, из любопытства или ради того, чтобы «на халяву» съездить в Москву.

«Работники госбезопасности, постоянно находившиеся все эти дни среди делегатов и ставшие им уже хорошими знакомыми», открыто ходили среди протестующих, беседовали с разными людьми, и это было совершенно нормально и ни у кого не вызывало удивления. Можно совершенно открыто, на виду у всех, подойти к «своему» человеку из числа организаторов акции, дать ему нужное указание, и никто не удивится и ничего не заподозрит — ведь «работники госбезопасности» ко всем подходят поговорить, они такие общительные!

И еще обратите внимание — 9-е управление пропустило «мирных демонстрантов» к товарищу Громыко вместе с магнитофоном, на который они записывали всю беседу. Если вы уже забыли, как выглядели советские магнитофоны, напомню — это были здоровенные такие бандуры размером с портфель. Не заметить невозможно. А если в магнитофон заложено взрывное устройство, а если 79-летнего товарища Громыко этой бандурой по голове ударят насмерть? Что-то мне подсказывает, что для поездки в Кремль отобрали представителей «мирных демонстрантов» вовсе не по случайному признаку, а только своих, проверенных товарищей, в отношении которых точно знали, что они ничего плохого не сделают.

Архивная стенограмма заседания Политбюро ЦК КПСС, на котором обсуждалась ситуация с акциями протеста. Ф. Бобков: «Драматизировать ситуацию не следует. (…) Мы сделали предупреждение о недопустимости антиобщественных действий. (…) Ситуация контролируема. Публикация в печати назрела. Она многое бы сняла».

В центре Москвы три недели идут акции протеста, а генерал КГБ говорит, что «драматизировать ситуацию не следует» и «мы сделали предупреждение». Если бы всех «повинтили» в первый же день, вообще бы ничего не было — абсолютно ничего, в Москве было бы полное спокойствие! А из-за «непротивления злу насилием», проповедуемого тов. Бобковым, все иностранные СМИ три недели обсуждали в своих репортажах этот пролог для всех будущих «оранжевых революций». Главная задача всех «мирных демонстрантов»: привлечь к себе максимум внимания общественности. Если никто их не увидит, не услышит, и никто про них не прочитает — толку от демонстраций будет ноль. Если действовать по-нормальному, информацию о таких акциях вообще нельзя пропускать в СМИ — возможность договориться с редакторами есть. Однако Филипп Денисович наоборот рекомендует «публикацию в печати»! Это чтобы все националисты по всей стране догадались — требуйте, и вам уступят, будьте настойчивы, и согласятся на требования ваши!

Единственным из членов Политбюро, кто рекомендовал пойти на уступки крымским татарам, был А. Яковлев. Ничего удивительного. Но почему «архитектором перестройки» обзывают одного Яковлева?

В последних числах июля об акциях протеста крымских татар вышло несколько сообщений ТАСС, и тогда 30 июля «мирные демонстранты» устроили акцию протеста возле здания ТАСС, т.к. им не понравились тексты сообщений.

Но после этого, видимо, у Политбюро терпение лопнуло, и начались какие-то переговоры с КГБ. В результате около тысячи из числа постоянно растущего контингента «мирных демонстрантов» задержали и вывезли в Узбекистан, а 4 августа остававшиеся в Москве решили прекратить акции протеста и вернуться домой.

Т.о., акции протеста крымских татар в Москве продолжались почти месяц — с 6 июля по 4 августа. Интересно, что крымским татарам разрешили вернуться в Крым только через 2 года, в 1989 г., а крымско-татарскую автономию — Крымскую АССР воссоздали вообще в 1991 г. Однако за эти 4 года никаких акций протеста в Москве они больше не устраивали.

Потому что в 1987 г. протестовали не ради выполнения каких-то требований в пользу решения национального вопроса — это были учения. Центр Москвы, включая Красную площадь, превратили в полигон по отработке методики организации ненасильственных акций протеста, напоминающих т.н. «оранжевые технологии». Именно поэтому сейчас о событиях «жаркого» лета 1987-го и не вспоминают. Слишком очевидны аналогии.