Аналогичное показание дал и В. Гусейнов. Но, несмотря на важность этих сведений, следствие так и не выясняло, кем были эти двое в черных плащах, с какой целью они встречались с Григоряном, что обсуждали с ним, почему Григорян говорил вышеуказанные слова.

Как пишет А. Исмаилов, его заинтересовало, почему же следствие не стало выяснять, кто же были эти двое приезжих в черных плащах. Он решил поговорить с одним из следователей, командированным из России, полковником КГБ. Разговор произошел во время застолья: «Когда он не без доли бахвальства стал убеждать меня в своей компетентности, я возразил ему: «Ну, как вы можете считать себя профессионалами, если даже я, не являясь работником КГБ, из материалов дела вижу, что сумгаитские события организованы извне, а вы не смогли этого заметить?!» Эти слова словно отрезвили собеседника, и он тут же грубо парировал: «Ты, я вижу, очень доволен собой. Я прекрасно знаю суть этого дела. Мы не только выявили, что события были организованы, но даже знаем, кем».

Затем добавил, что они выяснили личности упомянутых в деле и подозреваемых мною людей в черных плащах, даже показали их фотографии жене Григоряна и некоторым из обвиняемых, и те опознали этих людей. Следователи знали, что на самом деле эти люди были организаторами беспорядков, впоследствии они уехали в Узбекистан. По словам полковника, точно выяснив место их пребывания, он отправился к Галкину [руководитель следственной группы] и попросил подписать командировку, чтобы привезти этих людей из Узбекистана. В ответ Галкин сказал: «Ты разве не слышал выступление Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева? Ведь он сказал, что сумгаитские события — дело рук хулиганствующих элементов. Именно так и надо завершить дело».

Полковник КГБ отметил, что дело по Сумгаиту было завершено подобным образом не потому, что они оказались безграмотными, а именно по указанной причине. Свидетелем данного разговора был Н. Велиханов, наверное, он может подтвердить мои слова».

Вскоре произошли аналогичные события в Узбекистане, в Оше и Фергане, и к ним могли приложить руки те самые люди в черных плащах. После распада СССР стало известно, что в КГБ СССР имелась структура, занимавшаяся организацией беспорядков в Африке, в азиатских странах. Не исключено, что указанные «люди в черном» и были сотрудниками той самой структуры.

Генеральный секретарь делал выступление по Сумгаиту на основании той информации, которую получил от правоохранительных органов. Раз ему (еще до окончания следствия!) доложили, что это «дело рук хулиганствующих элементов», то откуда он мог знать про «людей в черном» — реальных организаторов Сумгаитского погрома?

«Структура, занимавшаяся организацией беспорядков в Африке, в азиатских странах» находилась в составе внешней разведки, т.е. ПГУ КГБ СССР. Сотрудники ПГУ, занимавшиеся конкретной работой по Азии, Африке и другим зарубежным странам, действовали в основном под прикрытием других должностей, и часто числились журналистами — профессия предполагала разъездной характер работы, и под этим предлогом можно было ездить куда угодно, не вызывая подозрений. «Журналисты» могли ездить и в союзные республики. Выяснить их личности было несложно — проверить по билетным кассам, гостиницам и т.п. информацию обо всех приезжавших в Сумгаит и в Баку за определенный период, пробить по базам их паспортные данные, запросить их фотографии из паспортных столов, отобрать похожих по приметам. А когда следователи приготовились их взять, то были остановлены командой сверху. Иначе конфуз бы вышел, когда свои своих.

Небезынтересно, что руководитель следственной группы B.C. Галкин числился на момент следствия по этому делу в прокуратуре, но затем перешел в органы госбезопасности и дослужился до начальника Следственного управления ФСБ. Как говорили древние римляне, Dictum sapienti sat est (Для умного сказано достаточно).

Помимо приезжих чекистов, азербайджанский КГБ в этом деле также поучаствовал. Ведь составить списки армян и выйти на местную агентуру среди уголовников типа Григоряна без помощи местного КГБ приезжие не могли. Дело приезжих — обучить местных уголовников, объяснить им, что и как нужно делать, снабдить таблетками, проконтролировать их действия во время погрома, и т.д. Затем они уедут, а местные должны заметать следы.

Некоторые, вроде Григоряна, были задержаны милицией, и надо было их как-то «отмазывать». Прокурор А. Исмаилов пишет о том, как его удивило, что: «следствие намеренно выставляло Э. Григоряна рядовым погромщиком, хотя все обвиняемые указывали на него как на руководителя группы, как во время судебного процесса подсудимый Г. Мамедов начал давать очень подробные показания на Григоряна именно как на организатора группы, и вдруг судья М. Ибаев совершенно неожиданно досрочно объявил перерыв, а после перерыва Мамедов заявил, что от показаний отказывается. А затем стало ясно, кто воздействует на процесс (…)

Ко мне подошли два молодых человека, представившихся секретарями судебных заседаний Верховного суда. Они сообщили, что в течение всего судебного процесса сюда приходит один человек и общается с Григоряном, а затем поднимается на второй этаж, в общий отдел, и оттуда куда-то звонит. (…)

Хорошо помню: я попросил этих молодых людей, чтобы они в случае, если указанный ими человек вновь появится, обязательно показали его мне. Через некоторое время они подошли ко мне во время перерыва и сказали, что этот человек находится на втором этаже и уже куда-то звонит… Мы вошли в комнату и попросили его представиться. Он по-русски в очень грубой форме ответил: «А тебе то что?» Я сказал, что являюсь сотрудником Прокуратуры Республики и вновь попросил его представиться. Тогда он сказал: «Если ты сотрудник Прокуратуры Республики, то иди и там командуй, а здесь у тебя нет прав что-либо требовать». Но, почувствовав напряженность ситуации, вытащил из кармана удостоверение. Он сказал, что является сотрудником КГБ Азербайджанской ССР. (…) Услышав, что мы хотим пройти с ним к председателю Верховного суда, сразу расслабился и согласился. В кабинете председателя Верховного суда я объяснил Г. Талыбову, что этот человек мешает ведению процесса, вмешивается в дело, незаконно встречается с Григоряном (…) и с другими арестованными, поэтому попросил выяснить, что сотрудник КГБ, армянин по национальности, делает в здании Верховного суда во время процесса. (…) Но до сих пор я не знаю (…) что выяснял Гусейн Талыбов и к какому выводу он пришел. (…)

Хочу отметить и другой момент, связанный с этим эпизодом. В своем ежедневнике я сделал запись о том самом Цатуряне, которого поймал в здании Верховного суда…: «До начала процесса приходил Цатурян — выяснял у судьи, как дела у Григоряна. (…) В этот же день у Григоряна обнаружили лезвие. (…) Я уверен, что Григоряна хотели либо убить, либо устроить ему побег. Именно с этой целью ему и передали лезвие. (…)

В последующие дни осуществляются попытки самоубийств Исаева, Наджафова путем вскрытия вен. (…)