Шрифт:
Позднее эти «бессмертные строки» выбили на пьедестале памятника.
В 1937 году в связи с реконструкцией площади Восстания и прокладкой трамвайных путей по Невскому проспекту памятник сняли и передали Русскому музею. Хранился он во дворе музея и во время Великой Отечественной войны едва не погиб. В начале войны сотрудники музея вырыли глубокую яму, но не смогли опустить в нее тяжелую бронзовую скульптуру. Пришлось ведрами и мешками носить песок с барж, стоящих на Мойке. В итоге, статуя была все-таки засыпана песком, обшита досками и сверху накрыта бревнами. Тем не менее, памятник Александру III оказался единственной в Ленинграде скульптурой, получившей прямое попадание артиллерийского снаряда. Однако, укрытие все-таки выдержало.
Сейчас Александр III «прописался» во дворике Мраморного дворца. Высокий пьедестал, созданный Федором Шехтелем, к сожалению, утрачен. Есть предложение: вернуть памятник на площадь, а находящуюся там стелу («Страшный сон парашютиста», «Штык в горле Невского проспекта») перенести на площадь Мужества.
Кажется, Виктор Михайлович остался доволен передачей… И как жаль мне, что не побывали мы с ним тогда в личных покоях КР, расположенных здесь же в Мраморном дворце. Могла бы выйти еще одна передача.
«К дому несат Бассейной, шестьдесят»,
Скверик, где мы сейчас находимся, назывался раньше Прудковским, а сама местность вокруг – Прудками. Название это старинное, связанное с устройством здесь в первой четверти XVIII века двух бассейнов (прудов) для питания фонтанов Летнего сада. К ним подходил Лиговский канал, начинавшийся за городом у реки Лиги и шедший далее по трассе нынешнего Лиговского проспекта. А у Летнего сада стояла первая в нашем городе водовзводная башня. В одной из передач мы уже говорили о Лиговском канале, о том, как он потерял свое значение в 1777 году после большого наводнения, смывшего фонтаны, и стал просто «Лиговской канавой», источником зловония и миазмов. Вспоминали мы и знаменитый «лиговский букет», который доставлял немало неприятностей жителям близлежащих мест. Так или иначе, уже в 1914 году бассейны и часть канала, находившаяся в городской черте, были засыпаны, но название Прудки осталось в названии садика и близлежащего переулка – Прудковский. Поскольку неподалеку на углу Литейного и Бассейной, как известно, жил Николай Алексеевич Некрасов, то Бассейную в 1918 году переименовали в улицу Некрасова, а уже в наше время в 1971 году в Прудковском (ныне Некрасовском) сквере установили памятник поэту.
Памятник Некрасову в бывшем Прудковском сквере. 2014 год
Немного жаль старого имени, оно связано и с историей инженерных сооружений города и с прелестным стишком Самуила Маршака «Жил человек рассеянный на улице Бассейной».
А теперь посмотрим из Прудковского сквера на громадный дом, вернее – группу домов, занимающих весь квартал от Мальцевского рынка до Греческого проспекта и от улицы Некрасова вглубь к улице Красной Связи. Это целый комплекс, известный, как «кооператив на Бассейной». Надо сказать, что до начала XX века квартир в собственности граждан не существовало. Либо квартиры снимались, либо покупались дома. Квартиры в центре стоили очень дорого, споры с домовладельцами происходили часто – видимо, поэтому в Петербурге стали образовываться первые в России жилкооперативы. На Петербургской стороне, на Выборгской, в Нарвской части и т. д. Интересно, что впервые в истории Петербурга появились целые дома, заселенные так называемым «средним классом» – врачами, адвокатами, чиновниками, архитекторами. Это были люди, добившиеся в жизни успеха и желавшие жить в домах с удобствами, и ни от кого не зависеть. Для них и строились кооперативы, один из которых составили дома на Бассейной. Инициаторами строительства и проектировщиками кооператива в целом выступили известные архитекторы академик Э. Ф. Виррих и А. И. Зазерский. Они были опытными строителями, ведущими одновременно несколько проектов. Может быть, по причине занятости, а может быть, понимая, что на таком ответственном месте следует возвести особенно эффектные дома, к строительству привлекли замечательных архитекторов, мастеров северного модерна, Николая Васильева и Алексея Бубыря. Перед ними стояла трудная задача – место строительства со всех сторон окружено другими домами. Так, напротив нынешнего дома № 60, через сквер, высилось здание городских начальных училищ, возведенное Б. А. Бржостовским, рядом корпуса Евангелической женской больницы. Существовали также дома на Греческом проспекте. Надлежало построить новый комплекс, ориентируясь на окружающую архитектурную среду. Виррих и Зазерский разработали общий план застройки, спланировали, в основном, здания. Но оформление фасадов, их пластическое решение в духе северного модерна явно принадлежит Николаю Васильеву (здание по Некрасова) и Алексею Бубырю (здание, выходящее на Греческий проспект).
Дом 60 по улице Некрасова. 2014 год
Дом 60 по улице Некрасова. 2014 год
Дома построили с размахом. Имелись лифты, центральное отопление, горячее водоснабжение, гаражи, магазины, механическая прачечная. Полы – паркетные, потолки украшены лепниной. Внутри квартала разбит сад, детская площадка.
Дом 60 по улице Некрасова. Фасад со стороны Греческого проспекта
В этих чудесных домах поселяется, как я уже говорила, «верхушка среднего класса» и среди них – присяжный поверенный Густав Гейнеке, имеющий дочь Ираиду. Мы знаем ее под именем Ирины Одоевцевой. Она вошла в историю поэзии серебряного века, прожила долгую жизнь, но начиналась ее литературная судьба здесь, в 1918 году, в доме на Бассейной ул., 60. Молодая женщина поступила в Институт живого слова, начала писать стихи. В ее мемуарах [122] часто упоминается «серая громада дома на Бассейной» и Прудковский садик, где пели соловьи, а зимой собирались вороньи стаи. И в стихах Ирины тоже появляется «дом на Бассейной». Есть, например, у нее «Баллада об извозчике», которая начинается так:
122
Одоевцева И. На берегах Невы. М., 1989.
Дом 60 по улице Некрасова. Декор. 2014 год
Вместе с Ириной Одоевцевой учился в Институте живого слова некий Тимофеев, который тоже жил на Бассейной ул., 60. И вот, провожая вечером Ирину, он рассказывал ей о своей будущей славе, в которой был непоколебимо уверен – даже стихи написал:
И пусть на хартьи вековойИмен народных корифеев,Где Пушкин, Лермонтов, Толстой, —Начертан будет Тимофеев.На «хартьи» мы вряд ли найдем имя поэта Тимофеева, но Ирина Одоевцева уверяет, что знаменитые «Бублички» написаны им:
Купите бублички,Горячи бублички,Гоните рубличкиКо мне скорей.И в ночь ненастнуюМеня, несчастную,Торговку частную,Ты пожалей.Живя на Бассейной, Ирина Одоевцева продолжала писать стихи, получила прозвище «маленькая поэтесса с огромным бантом» и познакомилась с Николаем Гумилевым, став одной из последних его учениц. И увлечений тоже, потому что женщина она была красивая. Гумилев жил неподалеку, на Преображенской ул., 5. Они часто встречались, заходили друг к другу. После смерти Гумилева Ирина Одоевцева вышла замуж за поэта Георгия Иванова, уехала с ним из России, долгое время жила во Франции. Уезжала она отсюда, из серого дома на Бассейной, и, может быть, именно о нем говорится в ее стихах: