– Благодарствуем, конечно… да только временем особым не располагаем. Из-за таких вот… Не приходют вовремя, а я за ними бегай!

– Вот и присядь на минуточку, отдышись, я те быстренько чашечку спроворю…

– Побольше! – сурово попросил дьяк, позволяя усадить себя на лавку. – И сахарку, уж не поскупитесь…

Я деликатно помалкивал, догадываясь, что затеяла Яга.

– Что нового на дворе царском слышно?

– Да как вам сказать, бабуленька… Государь наш в гневе, на милицию вашу серчает. Дескать, посла немецкого не уберегли, а у него теперь международная обстановка разваливается. Опять же квартирант ваш жалованье свое забрать ленится… Ну и молодежь пошла… Я, бывало, в его годы каждому грошику медному радовался, за каждой копеечкой бегал, каждому пятачку в пояс кланялся, работы не стыдился… Вы бы уж присмотрели тут, а то ведь, не ровен час, турнет государь вашего участкового за такую свинскую непочтительность.

– Присмотрю, присмотрю, а как же… – в тон пропела Яга. – Вы чай-то выпили?

– Да… – шумно выдохнул дьяк и потянулся к ватрушке, но бабка резко шлепнула его ложкой по пальцам. – Ау! Больно же…

– Раз чай выпил, давай выметайся отсель!

– Чего?!!

– Того! Хватит тут грубиянничать, иди себе подобру-поздорову.

От такой невероятной смены настроения бедный дьяк едва не сполз на пол. Когда же он наконец вылез из-за стола и, поджав губы, широким шагом двинулся на выход, Яга быстро остановила его, рявкнув вслед:

– Куда пошел?! А деньги?

– В приказе получит, в следующем месяце, – попытался свредничать Филимон, но моя хозяйка сдвинула брови и выпустила из ноздрей оранжевую струйку пара.

Дьяк побледнел, сунул руку за пазуху и быстренько выложил на стол новенькие червонцы.

– Еще раз задумаешь на милицию гавкать – попомни, мы тоже кусаться умеем. – На прощанье Баба Яга изобразила широкую улыбку, продемонстрировав бюрократу кривые желтые клыки.

Из терема Филимон вылетел, думаю, он вплоть до самого дома бежал не оглядываясь.

– Зря вы с ним так…

– Заслужил, – огрызнулась Яга.

– Да я не об этом. Вы ведь ему порошок подмешали, время не вышло, как мы узнаем, что через полчаса он будет говорить только правду?

– Ну… увлеклась! Довел он меня упреками своими. Давай на ком другом еще попробуем.

– Так у нас же немецкие охранники в порубе! – вовремя вспомнил я, но Яга охладила мой пыл:

– Нет их там, в царскую тюрьму я их отправила. Допросила сперва, конечно, да только не знают они, где посол. Не врут, вправду не знают. Их дело было – тебя погубить, так им пастор слободской приказал. Я ж насквозь вижу, когда кто врет. Че их в порубе держать, может, он для дела понадобится…

В дверь снова забарабанили. Митька, дежуривший в сенях, доложил, что заявились стрельцы. Привели с собой незадачливого иконописца. Он под вечер направился на немецкое подворье, но парни решили перед этим завести его к нам, в том смысле, не угодно ли мне чего спросить? Я подумал и решил, что поговорить стоит. Яга поставила на стол чистую чашку, а вот использовать порошок не стала. Богомаз был человеком простодушным и вряд ли бы стал скрытничать.

Новичков задержанию не удивился и даже обрадовался случайной возможности заскочить в отделение. Вины он за собой не чувствовал, а к нам тянулся, видимо, из-за того, что мы первые, кто не костерил его самородное творчество.

– Как дела? Где устроились?

– У конюхов в торговых рядах, я лошадей люблю, – скромно отвечал художник, присаживаясь к столу. – Краски есть еще, рисую помаленечку.

– Появились заказы или так, для себя? – осторожно начал я.

Новичков не заметил подвоха и тут же пустился в доверчивый рассказ:

– Да вот недавно церковь немецкую мне под роспись предложили. Пастор ихний, Швабс, так и сказал – вот, мол, все стены твои – твори как хочешь, мы заплатим.

– Заплатили?

– Аванс дали, грех жаловаться. А на роспись только сегодня иду.

– Почему же так поздно? Дело-то к ночи. Я всегда считал, что профессиональным художникам необходимо естественное освещение.

– Оно бы конечно, – загорелся иконописец-авангардист, – но заказчик требует срочной работы, он хочет, чтоб церковь была закончена уже завтра.

Мы с Ягой тревожно переглянулись.

– Но… но это ведь нереально! Один человек не в состоянии расписать за столько времени целый храм.

– Успею… Вы меня не знаете, я как до красок дорвусь, так не ем, не пью, не сплю – кисти в руках так и бегают! Опять же мне там не живопись разводить, а в два цвета да в моей манере…

– Минуточку! – почему-то вздрогнул я. – Как это в два цвета? В какие же?

– В черный да красный, – пожал плечами Савва и взял еще плюшку.

– Но… не совсем понимаю… Конечно, я человек далекий от искусства, а в религиозных темах вообще ничего не смыслю, но неужели логично расписать храм изображениями святых, используя лишь два цвета? Ну, там белый или желтый – я бы как-то поверил, но черный и красный…

– Так им святых и не надо.

– Как это так? – не выдержала Яга, обычно бабуля предоставляет право задавать вопросы мне, а сама строго бдит за правдивостью ответчика.