Трудно не заметить, что такая конфигурация символов идентичности глубоко искусственна и неуместна для нации, создавшей одну из эталонных европейских культур нового времени. Характерно, что эта сниженная лубочная идентичность не только вызывает у современных людей мало желания с ней идентифицироваться, но и имеет мало отношения к реальным фольклорным корням русской культуры, которые также оказались во многом забыты и вытеснены.

Необходимы специальные усилия в сфере культурной политики и политики памяти, чтобы вернуть русскую идентичность к ее аутентичному цивилизационному облику. Достойным примером такого рода усилий стала церемония открытия сочинской Олимпиады, где образ страны был раскрыт через образы русской городской культуры, с которой возникает желание идентифицироваться.

Достаточно точно и емко эту тему обозначил патриарх: «Важнейшим залогом сохранения единства нашей страны и нашего народа необходимо признать сохранение базовых и объединяющих нас ценностей классической русской культуры». Причем ее роль была отмечена именно в качестве стержня национальной идентичности русских, а не аморфно-наднационального достояния («мы не имеем права забывать, что главным творцом отечественной культуры является русский народ»).

Право на идентичность

Как уже было сказано, дежурным ответом на «русский вопрос» является ссылка на многонациональный характер нашей страны. Удивительно, что этот аргумент применяется не только против негативных (в противовес иным этносам), но против любых форм национального самоутверждения русских (вспоминается анекдотический случай признания листовки «Русский — значит трезвый» экстремистским материалом). В случае с русскими на подозрении сама попытка очертить свое национальное «я» как что-то отличное от гипнотического «я» государства, статистической совокупности населения страны, «общества в целом». Такой подход блокирует рациональное отношение к собственным интересам, их соотнесению с интересами других этносов и интересами государства.

Чтобы снять этот «блок», русским нужен небольшой обходной маневр. Достаточно отойти на шаг и сказать: хорошо, вы не хотите слышать о нашем праве на государство (в уже цитировавшейся статье о национальном вопросе президент, как известно, отверг «насквозь фальшивые разговоры о праве русских на самоопределение» и «попытки проповедовать идеи построения русского “национального”… государства»). Но как насчет нашего права на идентичность?

Применительно к коллективным общностям, оно, по сути, равнозначно праву на жизнь , поскольку речь идет о возможности народа воспроизводить себя в поколениях с помощью тех или иных культурных текстов, формул лояльности, повседневных практик. «Таким правом, — фиксирует патриарх, — безусловно, обладает и русский народ».

Это тезис одновременно банальный и революционный. Ведь в основу нашей национальной политики, унаследованной с советских времен, был заложен прямо противоположный ленинский принцип: «Большая нация обязана добровольно пожертвовать своими правами в интересах малых наций».

Основная повестка русского вопроса сегодня заключается не в приобретении каких-то особых прав, а в преодолении «заветов Ильича» в национальной политике, признание того, что большой народ, так же как средние и малые народы, имеет право заботиться о себе.

После серии масштабных дерусифицирующих экспериментов ХХ века нам необходима планомерная реабилитация русской идентичности. В том числе через проведение широкомасштабных кампаний по восстановлению ее традиционного дискурса, возобновлению ее прежних понятий. Эта реконструкция должна идти как раз по тем направлениям, на которых был нанесен основной удар, и включать в себя:

— восстановление широкого культурно-языкового понятия «русскости»;

— актуализацию классической/аристократической культуры как эталона русского самосознания;

— восстановление общерусской идентичности восточных славян;

— нормализацию регионального разнообразия русского народа.

Такого рода реставрация «русского» должна стать мейнстримом нашей политики идентичности. Ну а пока этого не произошло, актуально создание механизмов лоббирования соответствующих этносоциальных, этнокультурных интересов на всех уровнях. Формы и содержание этой деятельности требуют отдельного разговора. Хорошо, что собор, по меньшей мере, ставит эту проблему, заявляя о необходимости «разработки государственной программы, посвященной этнокультурному развитию русских».

Сегодня такой задачи государство перед собой не ставит. В этом отношении показателен перечень целей, декларируемых в «Стратегии государственной национальной политики РФ до 2025 года». Там упоминается немало полезных вещей (таких как «сохранение этнокультурного многообразия», «гармонизация отношений» между народами и т. д.), но какие-либо задачи, связанные с национальным развитием русского народа, с теми системными характеристиками, от которых зависит само сохранение этой общности в мировой истории, как таковые отсутствуют. У нашей бюрократии нет языка, для того чтобы не то что решить, но даже сформулировать такие задачи.