— Какой пылесос?!

— Отличный пылесос, чистить им одно удовольствие. И последнее — ковры выбивать внизу, во дворе.

— Какой этаж? Конечно, шестой?

— Что вы! Четвертый. Кроме того, есть лифт. Сами видите, какие условия.

— Но с какой стати я должен убирать вам квартиру?!

— Потому что она грязная и пора ее освежить. Вы получите фартук. И вообще попрошу не делать мне замечаний.

— Но что все это значит?!

— Вы же не можете убирать без фартука! В общем, как хотите.

— Нет, нет, конечно, фартук. Но… как вы смеете!

— В чулане возле ванной вы найдете веники, свет зажгите в передней, в чулане лампочка перегорела.

— Нет, это неслыханно!.. Хорошо бы достать обрезки фетра… Но за кого вы меня принимаете?!

— Фетра нет, есть домашние туфли на войлоке, вы их также найдете в чулане. Только не слишком много расходуйте пасты для пола. Столько всего уходит, что не напасешься.

— Вы думаете, что можно отделаться чем попало? Если работать, так надо столько, сколько надо, никто не даст себя обмануть, а как вы думаете…

— Я попрошу не дискутировать. Пасту наносите тонким слоем и подождите, пока высохнет. Щетку для натирки полов возьмете у соседей.

— Как, у вас нет своей щетки для натирки полов? Не могли приобрести?

— Это вас не касается. Соседям звонить только до восьми, потому что позже они все уходят. Скажете, что вы от меня. В кухне, на буфете, лежит сыр, возьмите себе кусочек, только не весь. Раковину надо почистить, герань полить, линолеум скатать, чужих не пускать.

— А горячая вода? Холодной я мыть не буду. У меня ревматизм.

— Не говорите ерунды. Воду можно согреть на газовой плите. Надо только повернуть кран. Вы же не маленький.

— Значит, и газ есть?

— Не задавайте неинтеллигентных вопросов. Разумеется, есть.

— Я боюсь. Можно отравиться.

— Глупости. Грязные салфетки сложите в одно место. Шкафы отодвиньте, матрасы выбейте, занавески снимите, ручки почистите порошком, не забрызгайте стены, окно надо вытереть насухо, как следует, я проверю, радио выключите и не слушайте, это отвлекает. Ну, вот, пожалуй, и все. До свиданья.

Он ушел, не оглядываясь, походкой спортсмена. Я смотрел на него до тех пор, пока он не скрылся из глаз. Во мне кипела оскорбленная гордость, кричало раненое чувство собственного достоинства.

Вдруг мне сделалось как-то не по себе, я почувствовал себя беспомощным, беззащитным… он не оставил мне свой адрес.

Штабс-капитан Ипполит

О нет, не сразу он стал штабс-капитаном. Когда в 1844 году его призвали на военную службу, он не был даже штабс-поручиком. Что я говорю! Даже штабс-капралом, штабс-ефрейтором даже. Он намеревался изучать философию.

Только в начале 1854 года получил он первое отличие. Пушка переехала ему ногу, и фамилия его была внесена в список больных.

Первое время он получал письма от друзей, но скоро казарменная суета целиком заполнила его жизнь. То ложись, то вставай, то кричи: «Да здравствует царствующий дом!»

Он твердел.

В 1859 году перед парадом ему запретили носить очки. «К чему?» — спросили его.

Суровой была его жизнь. В 1867 году его ударила артиллерийская лошадь. Он начал терять память.

Из всех человеческих чувств у него осталась только горячая любовь к животным.

В 1872 году он по забывчивости надел носки. На него направили два полка конной жандармерии. Проехали по нему.

Лечился в военном госпитале.

В 1880 году он умер, но его призвали вторично. Долг повелел ему явиться.

Он отвердел уже окончательно. Приехав в 1893 году в отпуск, он попросил на обед только воды из болота.

Еще в 1914 году его использовали в лагере в качестве подпорного шеста для палатки.

А потом уже никто ничего не слышал о штабс-капитане Ипполите.

Вот такая история.

Пьесы

Кароль

Действующие лица

Дедушка

Внук

Окулист

На сцене диван, рядом с диваном, на полу, лежит книга. Два стула, шкафчик, на стене таблица с напечатанными на ней рядами букв и цифр разной величины для определения остроты зрения. Телефон, дверь. На диване лежит Окулист, мужчина средних лет, в очках. Читает книгу, В дверь стучат. Окулист встает.