Процесс

В результате долгих стараний, терпеливой работы и упорства цель в конце концов была достигнута. Всех писателей одели в мундиры, установили им ранги и знаки различия. Таким образом, раз и навсегда было покончено с хаосом, отсутствием критериев, нездоровым артистизмом, туманностью и шаткостью искусства. Проект униформы, а также разделение на ранги и степени явились плодом долголетней подготовительной работы в главном управлении. С этого момента каждый член Союза писателей был обязан носить мундир — широкие фиолетовые брюки с лампасами, зеленую куртку, пояс и каску. Однако эта форма, несмотря на ее кажущуюся простоту, имела массу различий. Члены главного управления носили треуголки с золотым кантом, члены местных управлений — с серебряным. Председатели — шпаги, вице-председатели — кортики. Писателей разбили на подразделения. Образовались два полка поэтов, три дивизии прозаиков и карательный взвод из различных элементов. Среди критиков были сделаны радикальные перемещения. Одних направили на галеры, оставшихся взяли в жандармерию.

Всех разделили на ранги — от рядового до маршала. Во внимание принималось количество слов, которые писатель опубликовал в течение своей жизни, угол идейного наклона позвоночника относительно тела, количество прожитых лет, общественные и государственные посты. Для обозначения рангов ввели цветные знаки различия.

Положительное значение новой системы было очевидно. Теперь каждый знал, что представляет из себя данный писатель. Стало понятно, что писатель-генерал не может написать плохой роман, что лучшие романы пишет писатель-маршал. Определенные ошибки может сделать писатель-полковник, который, однако, всегда более талантлив, чем писатель-майор. Работа редакций теперь упрощалась. Они могли точно подсчитать, на сколько процентов произведение, присланное, например, писателем-полковником, пригоднее к печати, чем произведение писателя-подпоручика. Тем самым был урегулирован и вопрос гонораров.

Разумеется, критик-капитан теперь уже не мог написать отрицательную рецензию на книгу писателя-майора. Теперь критик-генерал мог выразить неблагосклонное мнение о творчестве писателя-полковника.

Польза нового порядка очень сказалась и на внешнем виде писателей. Во время разных парадов писатели, которые до этого выглядели серо, ну, хотя бы на фоне тех же спортсменов, теперь носили аксельбанты. Блестели лампасы, сверкали шпаги и кортики председателей и вице-председателей, а также каски всего соединения, вследствие чего популярность писателей в обществе резко возросла.

Только один писатель-чудак причинил много хлопот — он писал прозу, но произведения его были короче, чем роман, и длиннее, чем рассказ. Кроме того, по слухам, это была поэтическая проза с сатирической направленностью, а кое-кто говорил, что чудак пишет, кроме того, статьи в виде маленьких рассказов, не лишенных отдельных черт критического эссе. Писателя нельзя было отнести ни к прозаикам, ни к поэтам, но и создавать для одного человека целый новый взвод было невыгодно. Кое-кто даже настаивал на его исключении. В конце концов ему для отличия дали оранжевые брюки, зачислили в рядовые и оставили в покое. Все считали его подонком, поэтому никто бы не удивился, если бы его даже исключили, ведь исключили же нескольких писателей, которые по причине плохого телосложения выглядели в мундирах неэффектно.

Вскоре, однако, все убедились: то, что этого чудака оставили в союзе, было большой ошибкой. Его особа послужила причиной неслыханного скандала, нарушившего четкие и прекрасные принципы авторитета.

Однажды в столице по бульвару прохаживался известный и уважаемый писатель-генерал-лейтенант. Навстречу ему шел вышеупомянутый писатель-рядовой в оранжевых брюках. Писатель-генерал-лейтенант важно смотрел на него, ожидая, разумеется, что рядовой отдаст ему честь. Вдруг он увидел на каске писателя-рядового наивысший знак отличия, присваиваемый только писателю-маршалу, — маленький красный бочонок. Уважение к иерархии у писателя-генерал-лейтенанта было настолько велико, что, не задумываясь над странностью всей картины, писатель-генерал-лейтенант сразу принял позу, полную наивысшего уважения и отдал честь. Удивленный писатель-рядовой поклонился, вследствие чего маленькая божья коровка, которая сидела на его каске и которую писатель-генерал-лейтенант принял за наивысший знак отличия, раскрыла крылышки и улетела. Разгневанный и униженный писатель-генерал-лейтенант сразу же позвал дежурного критика, который отвел писателя-рядового на гауптвахту в Дом литературы, отобрав у него авторучку.

Процесс велся в столице, во Дворце искусств. В длинном мраморном зале блестели эполеты судей. Генералитет занял место за столом из черного дерева с золотом. В его гладкой поверхности, как в черном зеркале, отражались знаки отличия и ордена. Писателя-рядового в оранжевых брюках обвинили в незаконном ношении знаков отличия.

Но обвиняемому повезло. Во время процесса состоялось совещание совета культуры, на котором резкой критике подверглось бездушное отношение к деятелям искусств, администрирование в искусстве. Отголоски этой критики уже назавтра докатились до зала суда. Речь произнес сам критик-вице-маршал.

— Мы не можем выдвигать обвинение чисто бюрократически, вникнем в суть дела. Без сомнения, суть дела, которое мы рассматриваем, есть нарушение принципов, благодаря которым мы достигли пышного, несмотря на некоторые явные ошибки, расцвета нашей литературы. Но разве обвиняемый совершил преступление преднамеренно, со злым умыслом? Мы должны подойти глубоко, видеть причины, а не только следствия. Разберемся, кто привел обвиняемого к его печальному положению? Кто поставил его вне закона, кто использовал его, так сказать, первичную несознательность? Какова была та творческая атмосфера, которая привела его к этому кризису? Кого мы должны наказать, чтобы избежать подобных случаев в дальнейшем?

Нет, друзья, главным виновником является не обвиняемый. Он был только орудием в руках божьей коровки. Это она, божья коровка, безусловно руководимая ненавистью к принципам нашей новой иерархии, кипящая от ярости к нашей абсолютной точности критериев, совершенству организации нашей внутрисоюзной жизни, предательски уселась на каску обвиняемого, имитируя знаки отличия маршала. Для нее наша иерархия — кость в горле. Итак, рука правосудия не слепой меч!

В речи вице-маршала все увидели проникновение в самый корень зла. Писателя-рядового реабилитировали, главное же острие обвинения было направлено против божьей коровки.