Мы не строим, не возрождаем, не пытаемся спастись. Мы живем, как звери. Питаемся, как звери. И ведем себя также.

Со всех уголков страны в Москву съезжаются желающие попасть в состязание. Это люди с крупицами надежды в душе или уже полные отчаяния и готовые на все. Едва остающиеся в сознании, безумцы. Для них шоу лишь обертка, прикрытие, чтобы можно было позволить своим демонам законно вырваться наружу.

Несмотря на творящийся хаос первых лет, быстрая реструктуризация в системе общественного правопорядка дала свои результаты. Преступность существовала только в тех рамках, которые для нее были созданы и не могли навредить государству. Сидящие у власти люди понимали, что нельзя отнимать у народа то, что быстро приведет их на порог нового бунта. Гораздо проще контролировать заранее созданную систему, чем строить новую и на ходу пытаться ее полностью отрегулировать. Суд и тюрьмы были простой формальностью для тех, кто попадался. Казни давно стали нормой, едва ли влияющей на растущую за счет беженцев популяцию.

В Москве теперь три закрытых зоны: две арены для состязания и одна для последнего испытания. Это ВДНХ со всеми его многочисленными павильонами, постройками и подвалами. Главный ботанический сад в Останкинском районе. И сам Кремль, где всегда проходит финал, который не показывают по телевизору. Нам дают или победителя, или труп финалиста. Никто не знает, что происходит за высокими стенами, и какие секреты хранит под землей красная площадь.

– Все остальные моменты транслируются в прямом эфире. Даже сейчас, возможно вы слышите мой голос, пока я еще жив, а не в тот момент, когда меня уже не станет. Каждый участник получает тысячу кредитов в любом случае. Они достанутся его родственникам или близким, в случае его смерти. За победу дается пятьдесят тысяч.

Олег вздохнул и посмотрел на мигающий красный огонек камеры перед его лицом. По нижней грани матового черного пластика тянулась надпись: собственность корпорации Виктим. В круглой линзе объектива он видел свое отражение. В глазах не было страха, он уже давно все решил и сейчас не боялся. Но там было что-то еще. Говоря все эти слова, вспоминая прошлое, уже ставшее частью истории, Олег недоверчиво мотал головой, будто не веря, что такое могло случиться. Он словно пересказывал фантастический рассказ, один из многих в тех книгах, что, как и денежные купюры валялись повсюду на тротуарах. Читать почти не осталось времени, да и какой в этом мог быть смысл, когда самые страшные из давно высказанных в этих самых книгах опасений стали реальностью.

И все же, как бы там ни было, пути назад уже не осталось.

Олег поправил воротник куртки, размял шею и, приблизившись к камере, тихо прошептал.

– Если ты увидишь это, знай, я люблю тебя.

Встав на ноги, он подошел ко второй двери в небольшой белой комнате, где кроме камеры на треноге и металлического стула ничего не было, и смело открыл ее, потянув на себя.

За ней оказалась площадка подъемника два на три метра, посередине которой был закреплен поблескивающий никелем штырь с большой зеленой кнопкой на нем. На заградительном каркасе висели сразу две камеры, направленные на человека.

Олег усмехнулся, подумав об излишней театральщине и, стараясь отогнать от себя эти мысли, сделал несколько шагов вперед, надавив рукой на кнопку.

Часть I. Снаружи

Глава 1.

За 11 часов до записи.

За окном быстро светало. Ранняя осень только холодком в воздухе напоминала о себе. Даже гроза была всего одна, да и та слишком короткой, совсем не пугающей. Вряд ли еще остались те, кто боялся подобного. Слишком много было других страхов, куда сильнее давящих своим незримым присутствием, чем удары грома и вспышки молний над головой.

Страхи были повсюду. На оживленной улице, в подземке, в темном чулане с толстыми стенами. Порой, люди сами пугают себя своими мыслями и вырастающими из них поступками. Будущее стало слишком осязаемым из-за того, что вариантов для его развития осталось не так много. Тот, кто не брал в руки оружие или пытался думать иначе, чем все остальные, был обречен. Остаться одному в новом мире было куда страшнее, чем пытаться сломать то, что еще отзывалось эхом прошлых дней.

Таких напоминаний было немного, но они часто попадались на глаза, специально оставленные на виду, чтобы постоянно показывать всем и каждому, что ничего уже не будет, как прежде. Лучше всего это получалось у сгоревших развалин останкинской башни. Некогда величественное сооружение телецентра теперь лежало в руинах. Лишь длинный шпиль еще пытался тянуться к небу, но его загнутый край безвольно нависал над землей. Новая ретрансляторная вышка была построена на территории Кремля и поблескивала над Москвой солнечными батареями.

Теперь они высились повсюду. В один день оказалось, что у правительства были подготовлены целые склады этих пластин, которые нужно было только закрепить на заранее оборудованных площадках и крышах домов. Несколько десятков ветрогенераторов были установлены на территории мегаполиса в первые полгода после краха мировой экономики и сотни за следующий год.

Люди теряли работу и тут же обретали ее, только цена за нее сильно изменилась. Деньги были упразднены, а карточки гражданина мгновенно переведены в режим электронной кредитной системы. Рабочая сила подешевела примерно в двадцать раз, мгновенно уравняв почти все слои населения в один большой ком. Остались только власть, военная полиция и рабочие. Все те, кто занимался инженерной разработкой и программированием были приписаны к конструкторским бюро, находящимся в собственности армии. Все остальные были вынуждены смириться с тем, что теперь они работают только на благо государства или частных корпораций.

Мятежники и недовольные новым строем были полностью истреблены к концу две тысячи девятнадцатого. Так говорилось по радио, так писали газеты. Но все они работали на власть, так что истинного положения вещей не знал никто.

Наверняка где-то в сибирских лесах и уральских горах жили те, кого прозвали отшельниками, но это могло быть реальностью ровно настолько же, как и сказки про добрых фей и волшебниц.

Нам никто не помогал. Крах золото-валютной системы был неминуем, но никто не предполагал, что он случится так внезапно и уж тем более не мог предсказать все эти кровавые последствия. Согласно официальной переписи прошлого года население в Новой России составляло чуть больше ста миллионов человек.