– А вам особое приглашение выдать?
– прогремел прямо в ухо голос Сержанта.

Они вдвоем посмотрели на него и последним зашли в автобус.

Внутри царила примерна та же атмосфера, что и снаружи: укрепленные поручни, которые было проблематично обхватить руками, сиденья, складывающиеся при необходимости большего пространства, двойные швы на всех виднеющихся местах сварки. Вдоль стен были закреплены специальные пружинные механизмы - держатели для оружия, но сейчас все они пустовали, напоминая лишь детские рогатки на металлических резинках.

Когда последний из охранников зашел в салон и постучал по перегородке, отделявшей его от водителя, автобус тронулся с места, вновь одолевая небольшое расстояние до все еще открытых ворот.

Возле трансформатора копались техники. Олег видел их сквозь толстое стекло, как и часовых, которых с момента его первого прибытия в это место стало значительно больше.

– Слушать меня, - рявкнул Сержант, наблюдая, как мужчины в масках забираются в ниши под потолком по специальным лестницам, - я расскажу вам, что будет дальше.

Он прочистил горло, сплюнув себе под ноги, и потер подбородок.

– Интервью - это еще один ваш шанс показать себя и заработать благосклонность триумфаторов. Четверо из вас, а если очень повезет, то кто-то один, получат дары, которые помогут в состязании. Ну или окажутся милыми и бесполезными побрякушками, порадующими вас в последние часы жизни. Кроме того, сегодня определятся ваши коэффициенты на победу, которым будут соответствовать ставки.

Дарами назывались любые предметы, которые триумфаторы передавали атлетам. Это могло быть что угодно, начиная от действительно бесполезной жвачки, до снайперской винтовки или кластерной гранаты. Не существовало какого-то критерия, по которому выбирались эти вещи. Атлеты просто получали их и должны были радоваться, что начнут состязание не с пустыми руками. Получить все четыре предмета кому-то одному возможно было только теоретически: еще ни разу за историю шоу, ни один атлет не удостоился такой чести.

Со ставками Олегу было все понятно, а вот про коэффициенты на победу он слышал впервые.

– Они оценивают физические и умственные способности, а потом просто высчитывают вероятность, кто дольше всех протянет, - тихо поделился с Олегом сидящий рядом Гриф, - отсюда вывод: на кого ставки ниже, тот счастливчик. Первый в очереди на встречу с тобой.

Разведчик продолжал считать его жнецом. Определенно, это казалось ему забавным.

– Интервью должно было проводиться на второй день, чтобы вы все не воспринимали друг друга одними бездушными цифрами на одежде, но у нас получилось немного иначе, благодаря некоторым личностям, по вине которых теперь есть много недовольных таким поздним появлением коэффициентов.

Сержант замолчал и зло уставился на мужчину, часть дня провисевшего под потолком главного зала вниз головой.

– Но, так или иначе, все возвращается на круги своя. После того, как со всей этой ерундой будет покончено. У нас будет еще достаточно времени, чтобы каждый день изматывать вас физическими упражнениями и теоретическими занятиями. И уже совсем скоро, вы выйдете под свет прожекторов на арене и убьете друг друга.

Мужчина с бульдожьим лицом закончил свою речь и тоже уселся на сиденье, сложив руки на груди и поджав губы.

Автобус быстро несся по дороге на север.

За окном мелькали знакомые когда-то пейзажи, теперь обретшие совершенно иной удручающий вид. Улицы были заполнены людьми, шарахающимися от несущегося по шоссе транспорта. Многие из них с трудом стояли на ногах, но каким-то чудом продолжали двигаться. В новом мире, куда легче было идти, неважно куда, но сохранять ритм движения, чем подняться после падения.

В такое ранее время многие спешили на работу. По давно привычным и безопасным дорогам. Почти никто не пытался сократить путь через переулки или дворы. Каждый прекрасно знал, чем это может кончиться.

Мужчины и женщины, немного детей лет десяти и подростки, совсем недавно еще бывшие такими же малышами, но уже не сидящие без дела, а пытающиеся хоть как-то облегчить свою жизнь. Больше никого нельзя было выделить в разношерстой людской толпе, живущей своей собственной жизнью.

Олег отвернулся, чтобы не смотреть на людской поток и покосился на Грифа.

Тот делал вид, что дремал, но его глаза постоянно дергались и быстро моргали, позволяя ему не терять картину происходящего, постоянно дополняя мысленный образ тем, что попадало на сетчатку глаз. Сложенные на коленях руки тоже были расслаблены не до конца, в любой момент готовые защищать своего хозяина.

В какой-то миг Олегу захотелось громко щелкнуть пальцами возле его носа и посмотреть, что будет твориться дальше, но здравый смысл возобладал над этим глупым порывом.

Ехать было скучно.

Пейзаж за окном почти не менялся. Лишь изредка автобус скрывался во тьме тоннелей, освещая себе путь желтыми огнями фар.

Жители Москвы были повсюду, словно издеваясь над той небольшой цифрой, которая считалась городским населением. Люди выглядели одинаковыми, потому что больше не существовало такого понятия, как классовая разница. После экономического краха все оказались равны и выживали теперь уже на равных. На два лагеря всех делила лишь мораль, крохи которой уже практически полностью были вытеснены из человеческого сознания, и сила, которая задавала тон и правила на улицах.