Осмотревшись в последний раз, мы подошли к рыдвану. Водительская дверь захлопнулась лишь со второго раза. Повернув ключ зажигания, и увидев в зеркало, как плюнул черным дымом глушитель, я развернулся и медленно поехал к дороге.

Когда преодолевали небольшую канавку, пришлось подать газу — колеса чуть провернулись, двигатель заревел, вытаскивая машину на дорогу, но тут рыдван дернулся пару раз как эпилептик, из двигателя раздался скрежет, и машина резко встала, как на невидимую стену натолкнувшись.

Блять! — одновременно выдохнули мы с Махмудом. Он от удивления, я от осознания. Повозившись немного, нашел рычаг открытия капота и вышел на улицу. Подойдя по асфальту спереди — машину уже наполовину выехала на дорогу, открыл капот и достал масляный щуп. Сухой как лист.

— Твою мать, что за гандон? Неужели масло в машину не долить было? — выругался я.

— А сам то что? Датчик не мог посмотреть?

— Какой в жопу датчик, а? — раздраженно бросил я, — тут вообще приборы не работают!

— Епть, ну посмотреть надо было, — продолжал докапываться Махмуд.

— Угу, еще поворотники и стоп-сигналы проверить, чтобы все работало, — кивнул я. — Пойдем, — бросив щуп на землю, пошагал я по дороге.

— Куда?

— Такси вызовем.

— С таксофона, епта? — ехидно поинтересовался Махмуд, догоняя меня.

— С мелофона, — огрызнулся я, — помнишь, желтенькая машина поехала?

— Да она могла уже в жопу мира уехать!

— Нет, — покачал я головой, — куда, в море? Или по целине попер, потому что там удобней, чем по дороге?

— У тебя деньги есть за такси заплатить? — спросил невпопад Махмуд, когда мы перешли дорогу.

— Угу, — кивнул я, ведь доллары все с собой взял предусмотрительно. И кредитку тоже.

— А если они нас пошлют?

— Тогда мы им набьем ебало и отберем машину.

— Слушай, ты в натуре бандит? — поскреб на ходу затылок узбек.

— Не, что ты, — выдохнув я, вытирая уже выступивший на лбу пот, — я русский.4

Сразу взял очень быстрый темп ходьбы, но сейчас понимал, что довольно опрометчиво — солнце жарило как бешеное, раскаляя все вокруг.

Минут десять шли до отворота проселка, по которому уехало такси.

— Футболку сними и… — начал говорить мне узбек, когда мы свернули на грунтовку.

— Чего? — поднял я бровь возмущенно.

— И на голову повяжи, — закончил Махмуд, — а то солнечный удар схватишь.

Несколько минут шагали молча, но потом я все же последовал совету. Когда навязал себе на голову подобие чалмы из футболки, Махмуд блеснул глазами, видимо захотел прокомментировать, но не стал, столкнувшись с моим взглядом.

Теперь солнце нещадно жгло плечи, и я успел порадоваться, что за лето прилично загорел — хорошо, солнечное было. Если бы был белокожий, сейчас бы замечательно подкоптился. * * *

После четверть часа ходьбы по желтой, извилистой дороге среди иссушенных солнцем холмов, вдали показалась лазурная, бликующая солнечными лучами поверхность моря. Такси нигде не было видно, и я сморщился расстроенно. Утешало лишь одно — искупаться сейчас можно будет.

Желтенькое — машину неожиданно углядел глазастый узбек. Молодец, я бы и не заметил ее — такси стояло в небольшой ложбинке и отсюда, с пригорка, где мы были, видна была только крыша.

Минут за пять в быстром темпе дошли до машины. Маленький, приземистый желтый хэчбек — старенький фольцваген гольф. Вообще здесь такси совершенно разных марок, но большинство все же новые машины, а эта видно, что побита жизнью — уже и зазоры кузова разной ширины, в авариях была по-любому, бампера все потерханные, да и вообще вид заслуженного труженика.

Подойдя к машине, мы с Махмудом осмотрелись — рядом никого. Я заглянул в салон.

— Хера се! — не сдержал я удивленного возгласа, — вот это в натуре джихад-арба!

Махмуд, глянувший следом, мыкнул невнятно, подтверждая — салон машины был в бахроме, на зеркале висело несколько освежителей воздуха с вязью на арабском и изображенными черными силуэтами шахидов. На торпеде сразу целая выставка, в которой в основном фигурировали изображения калаша, полумесяца и силуэтов бородатых террористов.

— Мда, — начал я более настороженно осматриваться вокруг, — может им сразу по щщам надавать?

— Злой ты, — пожал плечами Махмуд, но подобрался, — а если они нам?