Шрифт:
В докладе на февральско-мартовском пленуме Ежов сообщил об аресте 107 человек, работавших в НКВД, но в целом в списке «лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда СССР», преданной им 27 февраля членам Политбюро, значилось 479 фамилии. И этими арестами дело не ограничилось. Уже 3 марта был арестован сотрудник Наркомата внутренних дел А. Лурье. Как и многие, он попал в Особый отдел ЧК еще в начале 20-х годов, правда, вскоре за мошенничество его отстранили от должности. Однако он остался на работе в НКВД, заняв место директора спортобщества «Динамо».
Причем Ягода использовал его для коммерческих сделок с бриллиантами, с целью приобретения иностранной валюты для оперативной работы. Выезжая за границу, через директора германской фирмы Ульриха «Борзинг», Лурье совершал их обмен на валюту, не упуская и своего прибытка, на этой почве он и попал в поле зрения нового наркома.
В работе на германскую разведку Лурье сознался уже на первых допросах. Странно, но Ежов не спешил с арестом наркома внутренних дел Белоруссии Г. Молчанова, ранее являвшегося начальником Секретно-политического отдела НКВД, о котором так много говорили на прошедшем Пленуме. Его арестовали только 7 марта, и лишь 22 марта был арестован следовавший в личном вагоне поезда из Москвы в Сочи заместитель начальника Оперативного отдела Волович.
Старший майор госбезопасности Захар Волович родился в Полтавской губернии в семье торговца. Участник Гражданской войны, с 1924 года он сотрудник ИНО ОГПУ. С февраля 1928 года работал в Турции, был резидентом в Париже, а с 1930 года - начальник отделения ИНО в Москве. С 1932 года он стал помощником, а с 1935 года - заместителем начальника Оперативного отдела.
Вскоре после окончания работы пленума НКВД произвел и ряд арестов и в среде военных. 11 марта 1937 года «чекисты» взяли командующего войсками Уральского военного округа комкора Гарькавого и его заместителя Василенко. 15 апреля наступила очередь начальника кафедры Академии Генерального штаба РККА комкора Алафузо. Через день арестовали заместителя начальника Автобронетанкового управления РККА комдива Ольшанского и помощника командующего войсками ЗакВО по материальному обеспечению комдива Тухарели. Спустя еще день, 19 апреля, взяли командира 9-го стрелкового корпуса комдива Кутателадзе.
Советская историография традиционно относила к жертвам репрессий Яна Гамарника, лукаво «забывая» о том, что кадровая политика в армии определялась не наркомом обороны, а в первую очередь Политуправлением РККА. Именно чиновники этого ведомства, с комиссарскими знаками отличия на рукаве, решали вопросы о назначениях и расстановке армейских профессионалов. И в связи с состоявшимися арестами на основании информации Гамарника 29 марта Политбюро постановило:
«Предложить Наркомату обороны уволить из рядов РККА всех лиц командно-начальствующего состава, исключенных из ВКП(б) по политическим мотивам». Одновременно Гамарник произвел и служебные перемещения политработников — по горизонтали.
Так, начальник Военно-политической академии армейский комиссар 2-го ранга Б. М. Иппо был назначен начальником политуправления Среднеазиатского военного округа. Армейский комиссар 2-го ранга А. С. Булин занял пост начальника Управления по командному и начальствующему составу РККА вместо комкора Фельдмана, который стал заместителем у командующего МВО И. П. Белова. Вместо Булина в Смоленск поехал из Куйбышева армейский комиссар 2-го ранга Август Мезис. Казалось бы, названные политработники вроде бы утратили престижные посты, но в действительности они получили властные полномочия в частях действующих округов.
О той логике, которой следовало руководство страны, говорит еще одно постановление, принятое 29 марта по вопросу НКО и НКВД: «1. Все осужденные по контрреволюционным преступлениям во время войны должны быть вывезены из Дальневосточного края.
2. Осужденные не за контрреволюционные преступления могут быть использованы в тылу действующей армии.
3. Отбывшие наказание без поражения в правах или восстановленные в правах призываются в армию на общих основаниях согласно закона об обязательной военной службе»[32].
И хотя газеты сообщили о смещении Ягоды с поста 3 апреля, арест и бывшего наркома НКВД тоже состоялся еще 29 марта; одновременно в Киеве «взяли» начальника УШОСДОР НКВД УССР - старшего майора ГБ Иосифа Марковича Островского. Узнав днем по телефону об аресте Ягоды, вышел в туалет и там застрелился начальник управления УНКВД и лагерей в Горьковской области Погребинский, а на следующий день оказался в камере и бывший секретарь коллегии НКВД П. Буланов. В секретном циркуляре от 31 марта, адресованном всем членам ЦК и подписанном Сталиным, сообщалось:
«Ввиду обнаруженных антигосударственных и уголовных преступлений наркома связи Ягода, совершенных в бытность его наркомом внутренних дел, а также после его перехода в Наркомат связи... Политбюро ЦК ВКП доводит до сведения членов ЦК ВКП, что ввиду опасности оставления Ягода на воле хотя бы на один день, оно оказалось вынужденным дать распоряжение о немедленном аресте Ягода. Политбюро ЦК ВКП просит членов ЦК ВКП санкционировать исключение Ягода из партии и ЦК и его арест»[33].
Арестом Ягоды руководил заместитель Ежова Фриновский. Обыск «в квартире бывшего наркома, кладовых по Милютинскому переулку, в Кремле, на даче в Озерках, в кладовой и кабинете Наркомсвязи СССР» длился с 28 марта по 5 апреля. Его проводила группа в составе: комбрига Ульмера, капитанов ГБ Бриль и Деноткина, старших лейтенантов ГБ Березовского и Петрова; результаты оказались впечатляющими и свидетельствовали о безбедной жизни еще вчера всесильного чиновника.