– Не знал, что она находилась здесь, – пробормотал он.

– Клянусь, дружище, ты в Баб-эль-Уэде! – торжественно подтвердил его сосед.

Морис Делоне был неисправимым закоренелым мечтателем, но имел весьма практичный ум. Как-то раз, в детстве, учитель спросил его:

– А ты кем хочешь стать, когда вырастешь?

Товарищи Мориса отвечали «летчиком», «инженером», «пожарным», а он сказал:

– Богачом.

– Но это не профессия, Морис.

– Правда? А я и не знал.

Морис воображал себя родоначальником двести первой богатейшей династии, хозяином огромного кабинета окнами на Триумфальную арку, со столом красного дерева, персидским ковром на полу и стенами, украшенными слоновьими бивнями и картинами старых мастеров. Нечто подобное он видел в глянцевых журналах, воспевавших успехи капитанов индустрии, сфотографированных в пальто с каракулевым воротником и итальянских лакированных туфлях. Морис восхищался двухцветными английскими лимузинами, завидовал окружению богачей – художникам, артистам, дамам в вечерних туалетах, русским танцовщикам и Жану Кокто. Он будет отдавать распоряжения услужливым секретарям, приказывать, как генерал своему войску, покупать на аукционах безделушки эпохи Возрождения, повышая цену незаметным движением руки, а окружающим останется аплодировать и восхищаться. Он долго думал, в какой именно области расцветет его талант, представлял себя производителем женской косметики, кабриолетов, бытовой техники, красивой недорогой одежды, кинопродюсером…

Кризис 1929 года заставил Мориса задуматься: разве может он надеяться на благосклонность судьбы, если такие огромные состояния улетучиваются в мгновение ока, а выдающиеся люди, еще вчера закатывавшие роскошные обеды, сводят счеты с жизнью, узнав, что разорены?

Родителям Мориса пришла в голову чудная идея – посетить Парижскую колониальную выставку 1931 года, проходившую в Венсенском лесу. Выставка была такая огромная, что обойти все за один раз не представлялось возможным, и Делоне потратили на нее шесть воскресений подряд. Десятки миллионов посетителей были убеждены в цивилизаторской миссии Запада, несущего благо и прогресс всему миру, и Франции, чья культура и гуманистические принципы призваны служить процветанию рода человеческого. Комиссар выставки маршал Лиотей [40] заявил на открытии, что истинная миссия колонизации заключается в достижении всеобщего мира и солидарности между людьми. Юного Мориса эти идеи потрясли.

Печальные события 1936-го [41] еще раз подтвердили, сколь шатко и недолговечно благополучие добропорядочных граждан. Занятые рабочими мануфактуры и «гнусные требования пьяных нечестивцев» заставили мать Мориса прийти к окончательному выводу:

– Вот что я тебе скажу, сынок: единственное надежное вложение – земля. Она никогда не подводит. Как и камень. Завод могут занять неблагодарные рабочие, биржа может уподобиться «Титанику», гениальная идея – обернуться неожиданной катастрофой, но доходный дом, застрахованный надежной фирмой, никуда не денется.

Достойная дама гордилась тем, что вложила полученные в наследство деньги в три квартиры на Бульварах (они сдавались благонадежным чиновникам) и в два торговых предприятия рядом с «Grands Magasins» [42] , которые обеспечивали ей приличную ренту и защищали от превратностей судьбы, конкуренции и волнений черни.

– Благодарение Богу, собственность в этой стране священна, а наши коммунисты не так страшны, как другие.

Морис трижды провалил экзамен на степень бакалавра, не один раз менял мнение и наконец принял решение: он сделает состояние на недвижимости. Это надежно и определенно, ему это подходит.

Он пока не знал, как подступиться к делу, следовало продумать все до мельчайших деталей. Отец Мориса Филипп сразу, ясно и недвусмысленно дал понять, что не собирается финансировать его дурацкие идеи и не потратит ни сантима на нелепые причуды и очередной бредовый проект. Если у человека нет денег, он ничего не построит. Молодые идиоты полагают, что банки существуют для того, чтобы давать деньги всем, кому ни попадя, – и жестоко заблуждаются! Кредитуют лишь тех, у кого уже есть капитал. Если Морис хочет разбогатеть, должен работать вместе с отцом, рано вставать и рано ложиться, не шляться по ночным клубам и очень стараться. «Когда я после войны начал работать в магазине, отец был со мной суров и требователен, – добавил Филипп. – Я поступлю так же. Если откажешься, место займет твоя сестра».

– Элен? Да ей еще и восемнадцати нет!

Морис всегда считал младшую сестру девчонкой, которая должна выйти замуж, завести детей и жить по устоям буржуазного общества. Мысль о том, что она может пойти работать в водопроводную мастерскую, казалась ему столь же комичной, сколь и нелепой, а вера отца в способности сестры подтверждала, что даже самые трезвые умы подвержены влиянию опасных идей.

– У твоей сестры есть характер, она умеет добиваться своего. То обстоятельство, что сыновья не желают продолжить мое дело, не означает, что я прикрою лавочку или продам все чужому человеку. Я сам обучу Элен, и она преуспеет.

Морису не было никакого дела до «семейного дела», он великодушно пожелал всем удачи и покинул отчий дом с двумя чемоданами. Сначала у него была мысль эмигрировать в Америку – он бегло говорил по-английски (хоть какой-то прок от учебы!) и вообще имел способности к языкам, – но все вокруг убеждали его, что разбогатеть в Штатах совсем не легко, практически все иммигранты вкалывают за гроши и свое приходится брать с боем. Что уж говорить об опасностях, подкарауливающих человека день и ночь, там ведь стреляют из-за каждого угла!