— Нет, еще едем, — Ленька не отрывался от окна. Эдька сопел рядом и пытался оттолкнуть от иллюминатора Ленькину голову.

— Ты чего? — спросил Ленька.

— Дай и мне посмотреть, — жалобно протянул Эдька. Они оба устроились у окошка.

— Братцы, оторвитесь от иллюминаторов, — вдруг раздался голос. Перед ними стоял Торопов. Лицо его было серьезно.

— Сейчас пристегните ремни, чтобы носы не по-разбить в случае чего. Вот, показываю, как это делается, — он нагнулся и стал пристегивать ремнем Светку.

— А конфеты когда будут? — пробасил Дрововоз. Наверное, вспомнил рассказы Василька. Торопов усмехнулся.

— Э-э, на таких самолетах летают без конфет. Впрочем… — он порылся в кармане и вытащил горсть ирисок. — Угощайтесь!

Самолет теперь мчался по взлетной полосе. Потом он замедлил ход и стал разворачиваться. Торопов исчез.

Рев моторов усилился и стал громом, все вокруг дрожало.

— Что это? — крикнул Ленька, но не услышал собственного голоса. Его вдавило в кресло — самолет стремительно сорвался с места. Ленька в каком-то безотчетном страхе закрыл глаза, но тут же их открыл. Асфальтовая полоса внизу текла гладкой серой рекой. На краю ее мелькнули какие-то красные и белые треугольнички.

«Вот… теперь… летим», — Ленька проглотил ириску.

Рядом Эдька рвался из ремня. Он хотел заглянуть вниз, хотя всегда боялся высоты.

Уши вдруг заложило, да так сильно, что Ленька затряс головой. С трудом он глотнул — и в уши снова ворвался чудовищный рев моторов. Появился Торопов и уставился куда-то за Ленькину спину. Ленька обернулся и вздрогнул — Василек был сине-зеленый! Он страдальчески закатил глаза, по лицу его струился пот.

— Что такое? — Торопов подскочил к Васильку. — Ты ни разу, наверное, не летал?

— Как раз он-то летал! — пояснил Дрововоз. — Это мы все ни разу не летали.

— Ага, ясно, — сказал Торопов. — Такое тоже бывает. Сейчас примем меры.

Он убежал и вернулся с бутылкой минеральной воды, такой холодной, что бутылка даже запотела. Из открытого горлышка рвались пузырьки.

— Вот, — он налил воды в пузатый стаканчик и дал Васильку. Тот выпил и откинулся на спинку кресла.

— Ну как, теперь лучше?

— Лучше, — Василек закрыл глаза.

Торопов и другим дал по стаканчику. Дрововоз выпил целых два и отдувался довольно:

— Хорошо помогает!

Спинка кресла впереди вдруг поехала на Леньку, так что он отшатнулся. Перед ним очутилась русая головка Светки. Она задрала вверх лицо и счастливо рассмеялась. Словно под солнышком нежилась.

— Ты чего… Кресло сломалось?

— Нет, — она изогнулась и протянула руку к подлокотнику Ленькиного кресла, — смотри.

Что-то щелкнуло, и. Пенька опрокинулся назад. Наверное, вид у него был смешной, потому что Светка снова залилась.

— Это для сна так делается. А если хочешь снова сесть, то нажми на этот рычажок.

— Откуда ты знаешь? — удивился Ленька.

— А Василек рассказывал, помнишь?

Василек уже спал, временами вздрагивая. Оказывается, он очень плохо переносит полет, но ничего об этом не говорил.

Несколько минут ребята только тем и занимались, что раскладывали и складывали удивительные кресла-кровати. До тех пор, пока Дрововоз не выдержал.

— Ну, хватит вам, ваньки-встаньки! — сонно пробурчал он. — Хотите спать, так спите, а нечего тут…

Моторы самолета мерно и оглушающе ревели. Постепенно глаза Леньки стали слипаться. Он уж не помнил, успел ли откинуть кресло для сна или нет — будто провалился.

Проснулся он от тишины. Потом что-то грохнуло, кто-то пробежал с веселым криком:

— Прибыли, путешественнички! Собирайтесь!

Ленька взглянул в иллюминатор.

— Где мы?

— Где, где, — раздался сиплый бас Дрововоза. — На месте.

— Вам хорошо, — жалобно сказал Василек и потер обоими кулаками покрасневшие глаза. — Всю ночь спали, ничего не слышали. А мы два раза садились. Грузились-разгружались.

Они спустились друг за другом по трапу и зажмурились.

Ярко сияло солнце. Рядом с аэродромом плескалось зеленое море, усеянное белыми льдинами. Несколько больших оплывших льдин лежало на берегу, по ним журчала вода и впитывалась в песок. Далеко слева горбились черные сопки в тигриных полосах снега.

— Арктика!

На верхней ступеньке трапа, жмурясь, стоял командир. Его громадная фигура полностью заслоняла дверной проем, а голова возвышалась над фюзеляжем самолета. Трап, казалось, прогибался под ним.

— И как тебя, Петрович, самолет носит? — пробормотал Торопов, Командир погрозил ему пальцем, потом потер подбородок, заросший черной щетиной.

— Побриться надо. А то вид как у медведя. Бурого.

Светка прыснула, потом деловито раскрыла блокнот:

— Как ваша фамилия?