Тимми понимал, что отец преподает ему важный урок. Он уже чувствовал себя намного лучше, хотя и не совсем понимал, почему. По дороге домой они зашли в кафе перекусить, и отец объяснил ему суть урока. Давайте послушаем.

– Иногда с нами происходят неприятные или страшные события, как когда ты видел через камеру одного только монстра. Когда бы это ни произошло, мы думаем только о том, что видели и как защитить себя от этого. Как с этим чудовищем, ты больше не хотел смотреть в камеру, потому что не хотел его видеть. Плохо в этом выборе то, Тимми, что, даже хотя ты больше не посмотришь на чудовище, ты будешь продолжать жить с этим первым ощущением ужаса, он превратится в отдельный эпизод твоей памяти, и от него уже будет никуда не деться. Что еще удивительнее, этот запомнившийся эпизод внутри тебя – это ужасное воспоминание – скорее всего, будет определять то, куда ты движешься и какой выбор делаешь, поскольку ты неосознанно продолжаешь убегать от монстра.

Он на секунду замолчал, чтобы убедиться, что его сын усваивает этот урок. Тимми смотрел на отца во все глаза, а это было хорошим знаком. Он спокойно продолжил:

– Ты сидел один на веранде, когда я вернулся. Чем больше ты гнал от себя воспоминания о сегодняшнем дне, тем хуже тебе становилось. Стремление избавиться от неприятных мыслей и чувств только помогает им в тебе укорениться. Постарайся это понять. Вот почему я заставил тебя смотреть на чудовище еще и еще, пока я двигал камеру. Чем шире был обзор камеры, тем менее страшным казалось то, что ты видел. Наконец, когда мы отодвинули ее в самый дальний конец, ты увидел, что бояться было нечего, потому что ты увидел всю картину. Вот что ты должен делать с каждым событием, каждой мыслью и каждым чувством в своей жизни.

Как только ты чувствуешь страх или волнение, вспоминай этот важный урок: умственное и эмоциональное страдание возможны только тогда, когда ты сосредоточен на этих чувствах. Останови свое устоявшееся неправильное видение и отстранись от себя. Чем шире будет твой внутренний обзор, тем меньше тебя будет тревожить то, что ты видишь.

Тимми посмотрел на отца и спросил: «Но как же с моим взрослением – разве я не должен знать, кем хочу быть?»

– Слушай внимательно, сынок. Чем больше ты видел через камеру, тем меньший страх ты испытывал, правильно?

– Правильно, пап.

– Так происходит и с выбором профессии. В этой жизни есть множество возможностей, о которых ты в свое время узнаешь. Жизнь тебе себя покажет, и, когда это случится, ты будешь точно знать, кем хочешь стать. Нет ни одной причины для напрасного волнения. Поступай с такими страхами так же, как мы поступили с чудовищем, – просто спокойно отстранись от них; расширяй границы сцены до тех пор, пока не увидишь их внутри всей картины. И тогда ты поймешь, что и волноваться-то было не из-за чего. Постарайся вспомнить это, если тебе опять будет плохо.

– Я буду стараться!

– Только это и требуется.

Ничто не испытывает такого недовольства, как наша низшая природа, ложное «я». Оно всегда от чего-то несчастно. Если среди кустов роз пророс один сорняк, оно обязательно именно его и заметит. Поскольку у него нет собственной настоящей жизни, оно должно постоянно создавать побуждающие мысли и чувства того или иного типа, чтобы самому себе дать почувствовать, что оно живо. Как Сизиф, король древнего Коринфа, приговоренный в царстве Аида к вечному труду – поднятию на гору огромного камня, который каждый раз скатывался вниз, – ложное «я» создает и воссоздает свою жизнь вновь и вновь. Оно ужасно боится того, что в следующую минуту ему нечего будет делать. Поскольку эта ненастоящая природа не может существовать в реальности, оно должно постоянно, внутренне и внешне, делать что-то, чтобы хотя бы ощущать себя живым.

Вечная проблема этого ложного «я» в том, что произведенные им ощущения всегда появляются «на время». Это значит, что рано или поздно эти ощущения, приятные или болезненные, сойдут на нет. Все материальное когда-нибудь прекращает существовать. Это универсальный закон. Все ощущения ослабевают, поскольку они лишь что-то вроде эха, оторванные от своего источника. Эхо, где бы они ни существовали, являются чем-то вроде призраков. У них есть оболочка, но нет настоящего содержания. Эхо – это тень; только кажется, что оно есть.

Недовольство – это что-то наподобие физического эхо. На самом деле любое несчастье – это лишь внутреннее эхо, которое «звучит» в нас. Сейчас вам это, возможно, будет тяжело понять, но страдание только кажется реальным. У него никакой реальной жизни. Как это возможно?

Наше внутреннее напряжение, беспокойство, боль ощущаются нами совершенно реально; но ведь мы также реально ощущаем и страх во время ночного кошмара. Но куда девается страх, стоит нам проснуться? Его больше нет, так как он существовал только до тех пор, пока мы сами принимали участие в дурном сне. Постарайтесь понять суть этой идеи. Болезненное событие, будь ему всего двадцать четыре часа или двадцать четыре года, отзывается в нас каким-то воспоминанием. И когда мы вспоминаем его, то из-за эмоционального «звука» того события чувствуем себя неуютно и неспокойно. И тогда мы стараемся избавиться или изолировать это воспоминание, чтобы вернуть себе нарушенное спокойствие.

Все это звучит правдоподобно, верно? Неверно! Хитрость в том, что «вы», который пытается превратить недовольство в спокойствие, – это вовсе не вы! Чтобы понять, о чем идет речь, представим себе человека, потерявшегося в глубоких и темных пещерах. Он тревожно кричит: «Эй!» – а затем весь напрягается в ожидании ответа. Через мгновение где-то далеко он слышит: «Эй! Эй!» Он уже воспрял духом и бежит на голос. Он не понимает, что это просто эхо. Он не знает, что бежит на собственный голос – голос, который только заманивает его еще глубже в пещеры и дальше от помощи.