Жуков неизменно помогал всем своим родственникам. В 1930 году у вдовы М.А. Пилихина отняли дом в Черной Грязи, переселив ее с семьей во флигель. Нависла угроза раскулачивания. По воспоминаниям Анны Михайловны Пилихиной, тут Жуков прислал бумагу, что Пилихины раскулачиванию не подлежат. Дом после этого вернули, а вот отобранный ранее скот вернуть забыли. Впрочем, после смерти в 1934 году Ольги Гавриловны семью из дома все равно выселили. Тут и Жуков ничем помочь не сумел. Георгий Константинович, как мог, защищал родных от напастей коллективизации; стоившей советскому крестьянству миллионов погибших от голода и репрессий. Однако нет никаких данных о том, что маршал когда-нибудь, даже в самых интимных разговорах, выступал против политики насильственной организации колхозов. Может, это объяснялось тем, что, хоть Жуков и был родом из деревни, крестьянствовать ему никогда не приходилось? Да и жили односельчане, в основном, отхожими промыслами — где тут было появиться любви к своей земле.

Буденный был весьма удовлетворен работой своего помощника. Семен Михайлович отметил в своей книге «Пройденный путь»: «Г.К. Жуков быстро вошел в курс дела. И неслучайно на общем собрании коммунистов всех инспекций и управления боевой подготовки наркомата по военным и морским делам мы единодушно избрали Жукова секретарем партбюро (без рекомендации Буденного такое избрание не могло состояться. — Б.С.)… Жуков очень скоро завоевал авторитет среди командного состава. Мне нравилось в Георгии Константиновиче то, что он глубоко вникал в вопросы боевой подготовки кавалерийских частей, проявлял инициативу, всего себя отдавал делу укрепления могущества Красной Армии».

Сам Жуков вспоминал, как во время службы в Инспекции кавалерии ближе познакомился с Тухачевским, занимавшим пост первого заместителя наркома обороны: «Человек атлетического сложения, он обладал впечатляющей внешностью… На посту первого заместителя наркома обороны Михаил Николаевич Тухачевский вел большую организаторскую, творческую и научную работу, и все мы чувствовали, что главную руководящую роль в наркомате играет он».

Георгий Константинович в мемуарах старался подчеркнуть свою близость не к Буденному, а к Тухачевскому, в частности, в связи с работой над боевым уставом кавалерии: «Летом 1931 года, находясь в лагерях 1-го кавалерийского корпуса, при участии командира кавалерийского полка Николая Ивановича Гусева, заместителя командира полка Герасимова и других товарищей из 1-й кавдивизии я разрабатывал проекты Боевого устава конницы РККА (часть I и часть II). Осенью после обсуждения в инспекции они были представлены инспектором кавалерии на утверждение наркому обороны К.Е. Ворошилову. Однако, долго пролежав в его секретариате, они были затем переданы на рассмотрение М.Н. Тухачевскому. Вместе с заместителем инспектора ИД. Косоговым мне не раз приходилось отстаивать те или иные положения уставов. Но, признаюсь, мы часто бывали обезоружены вескими и логичными возражениями М.Н. Тухачевского и были благодарны ему за те блестящие положения, которыми он обогатил проекты наших уставов».

Почему же Жуков предпочел на первый план в «Воспоминаниях и размышлениях» выдвинуть не вполне реальную близость с Буденным, а свои отношения с Тухачевским, в любом случае — не столь близкие, как с Семеном Михайловичем? Наверное, определенную роль здесь сыграла мода на Тухачевского, возникшая в 60-е годы после его реабилитации, когда Жуков как раз работал над мемуарами. Но, думаю, еще важнее было внутренне родство душ Георгия Константиновича и Михаила Николаевича.

31 октября 1931 года Буденный дал Жукову превосходную аттестацию. Он подчеркнул, что Георгий Константинович «проделал очень большую работу по составлению руководства по подготовке бойцов и мелких подразделений конницы РККА и все поручения выполнял в ударном порядке, успешно и в назначенные сроки». Семен Михайлович подтвердил, что Жуков — командир «с сильными волевыми качествами», требовательный к себе и к подчиненным, с чувством ответственности за порученную работу, тактически и оперативно грамотный. Отметил, что «не имея академического образования, много работает над своим личным военным и политическим развитием». Общий вывод был весьма благоприятен для Георгия Константиновича: «подготовленный общевойсковой командир-единоначальник, вполне соответствует занимаемой должности и должности командира кавдивизии и начальника нормальной кавалерийской школы».

Единственный недостаток своего помощника Семен Михайлович видел в «известной жесткости и грубоватости». Впрочем, в глазах бывшего командарма 1-й Конной это был недостаток вполне терпимый. Сам ведь мог в сердцах съездить подчиненного по морде. Буденный явно рассчитывал поставить Жукова командиром дивизии. Случай к этому представился через два года работы Георгия Константиновича в Инспекции.

Вот что вспоминает об этом Буденный: «Как-то весной 1933 года меня пригласил нарком обороны К.Е. Ворошилов. Вошел к нему в кабинет и сразу заметил, что у Ворошилова скверное настроение…

— Надо срочно подыскать нового командира 4-й кавалерийской дивизии, — сказал он.

— А что случилось?

Ворошилов сообщил, что на днях 4-ю кавдивизию инспектировал командующий Белорусским военным округом И.П. Уборевич и остался недоволен ее состоянием. По его словам, комдив развалил дивизию, в ней нет дисциплины, нет должного порядка.

— Сами понимаете, как мне больно это слышать, — продолжал Климент Ефремович. — Ведь дивизия носила мое имя!.. — Ворошилов встал, заходил по кабинету. — Вот как подвели, а? Уборевич просит немедленно заменить комдива. Я уже дал согласие…

Слушая Ворошилова, я подумал о том, а не сгустил ли краски Уборевич. Спросил об этом Климента Ефремовича.

Ворошилов сказал:

— Я верю Уборевичу. Не станет же он, командующий округом, наговаривать на своих комдивов?

— Логично, — согласился я. Ворошилов встал.

— Кого вы можете предложить на эту должность? — спросил он.

Я ответил, что надо подумать, хотя могу и сейчас назвать одного товарища.

— Кто?

— Жуков Георгий Константинович, — сказал я. — Раньше он служил в Белорусском военном округе, был командиром полка, командовал бригадой…

Выслушав меня, Ворошилов сказал: «Пожалуй, кандидатура подходящая. Лично поговорите с Жуковым, а потом заготовьте приказ».

Из беседы Буденный вынес впечатление, что Георгий Константинович «был доволен этим назначением».

— Уверен, что вы, товарищ Жуков, поправите дела в дивизии. Такого же мнения и нарком. Он поручил мне передать это вам, — напутствовал Семен Михайлович нового комдива.

— Постараюсь сделать все, чтобы четвертая кавалерийская дивизия вновь обрела достойную ей славу, — пообещал Жуков.