Зелени и солнца в Найроби действительно много. Только не все могут спокойно наслаждаться ими. Всего в нескольких минутах езды от центра города вы попадаете в район «Матора вэлли». Это большой открытый коллектор с расползающимся по его откосам поселком, состоящим из лачуг с глиняными полами, без электричества и воды. По утрам и вечером воздух здесь окрашен дымкой от горящего древесного угля, на котором готовят пищу. Во время дождей поселок утопает в жидкой глине. Тысячи жителей поселка не имеют постоянной работы, пробиваются случайными заработками, промышляют перепродажей овощей, скупаемых у сельского населения, варят самогон — напиток «чанга», нанимаются сторожами к владельцам богатых вилл, мастерят домашнюю утварь из упаковочных ящиков и банок. Мальчишек из этого поселка можно встретить в центре Найроби в качестве чистильщиков обуви, продавцов газет. Другие слоняются вокруг ночных заведений и ресторанов, указывая автомобилистам свободное место на стоянке и сторожа машины за небольшое вознаграждение. Их называют «продавцами воздуха». Городской совет Найроби во имя «сохранения чистоты и санитарии» периодически сносит бульдозерами части этого поселка. На месте развалин вырастают кирпичные дома, но арендная плата за проживание в них оказывается не по карману жителям поселка. Хижины, как грибы после дождя, вырастают в другом месте. Тяжба между городскими властями и жителями «Матора вэлли» превратилась в перманентную войну с переменным успехом.

Кения уже более пятнадцати лет назад шагнула в «космический век» — там функционирует станция космической связи. Города страны связаны между собой железной дорогой и отличными автомагистралями, а современные лайнеры государственной компании «Кения эрвейс» летают в 30 зарубежных стран.

Но есть в стране и места, не затронутые современной цивилизацией, где люди живут охотой, занимаются подсечно-огневым земледелием, пользуются иголками из рыбьей кости и кастрюлями из панциря черепахи. Здесь есть этнические группы, в которых почитаются заклинатели дождя и знахари. У них сохранилось немало отсталых обычаев и поверий. Существует, например, поверье, что черепахи приносят несчастье. В одной из деревень округа Мачакос община вынесла смертный приговор… черепахе. Безобидное животное, случайно оказавшееся вблизи жилья, обвинили в причастности к таинственной гибели шести жителей деревни. Однако из-за боязни «мести» со стороны других черепах охотников привести приговор в исполнение не нашлось. Тогда, чтобы помешать «приговоренной» совершить новые «преступления», ее приковали к дереву…

В Найроби один из членов городского совета был привлечен к суду после того, как стало известно, что он прибегал к колдовским заклинаниям во время проведения выборов. Кандидат нанял колдуна, попросил его посыпать из коровьего рога «магическим» порошком вокруг кабины для голосования и предостеречь избирателей, что на них обрушатся проклятия, если они не будут голосовать за «нужного человека». Незадачливый поклонник старины лишился доверия. Иногда последствия бывают более трагическими. В восточной провинции ушедший в отставку чиновник был замучен до смерти жителями своей деревни, заподозрившими его в злом колдовстве.

Конечно, далеко не все американцы имеют превратное представление об Африке. Есть недалеко от Найроби «Маунт-Кения сафари клаб». Там богатые туристы и местные нувориши коротают время, купаясь в бассейне с подогретой водой, играя в гольф и теннис, гуляя среди прудов, населенных экзотическими рыбами. Тут все так ухоженно и благоустроенно, что те же американцы не чувствуют разницы между Африкой и каким-нибудь фешенебельным клубом в своем Канзасе. Основал «сафари клаб» американский киноактер Холден, по достоинству оценивший благодатный климат, живописные ландшафты и богатейший животный мир Кении.

Но бывают и другие «ценители». Пентагон, например, «оценил» кенийский порт Момбаса как один из самых современных на африканском побережье Индийского океана и навязал Кении соглашение о военном сотрудничестве. Так же, как арабские одномачтовые суда приплывали в Момбасу в прошлые века, сейчас сюда заходят американские военные корабли, несущие на борту ядерное оружие. В порту уже побывали авианосцы «Констенлейшн» и «Китти Хок».

В отличие от американцев, англичане давно оценили не только красоту Кении, но и ее плодородные земли. Еще в 1884 году пионер европейских земельных захватов в Восточной Африке и один из инициаторов превращения Кении в «белую переселенческую колонию» Г. Джонстон основал первую в этой стране плантацию кофе. Спустя десять лет Англия сделала Кению своим протекторатом, а еще через три года объявила все ее земли «собственностью британской короны», обрекая африканцев на нищету, голод, отсталость. Силой отобранные у африканцев земли сдавались в аренду компаниям и частным лицам. Вскоре Кению стали называть в Лондоне «приусадебным участком» палаты лордов. Первоначальный срок аренды определялся в 99 лет, однако в 1915 году он продлен… до 999 лет. Подумать только, английские колонизаторы рассчитывали владеть землями Кении до 2914 года!

В первые годы после независимости, опасаясь экспроприации земель и национализации экономики, европейские поселенцы стали покидать Кению и число белого населения в стране сократилось. Но убедившись, что курс, избранный кенийским правительством, им не опасен, многие вернулись назад. Сейчас в Кении европейцев живет почти столько же, сколько их было до провозглашения независимости. Англичане, поселившиеся в Кении, сохраняют прежний стиль жизни и до сих пор любят поговорить о «своей маленькой колонии», которую они-де «превратили в самый прекрасный на земле сад». Бывшие колонизаторы чувствуют себя в Кении уютно. Их особняки и отели старятся вместе с ними, но их дети и внуки строят новые, еще более шикарные. Лично я за семь лет работы в Кении знал лишь одного «пострадавшего» англичанина. Это был Хит — чиновник иммиграционного департамента, с которым у нас были деловые отношения.

Однажды мы случайно встретились за чашкой кофе в отеле «Нью-Стенли», куда вход еще в 1950 году был запрещен «собакам, неграм и азиатам». Хит был явно чем-то расстроен. Разговорившись, он рассказал, что его должность подпала под «африканизацию», и с ним не возобновили контракт на продолжение работы в Кении.

— Нет худа без добра. Возвращайтесь на родину. У нас есть поговорка: хорошо в гостях, а дома лучше, — утешал я Хита.

— Извините, но вы, видимо, чего-то не понимаете. Кто я? Мелкий клерк. Но здесь у меня вилла, две машины, трое африканских слуг — нянька, повар и садовник. Разве в Лондоне я могу так жить с тремя детьми и неработающей женой?

А мы, русские, что знаем о Кении, как сотрудничаем с африканцами? Когда однажды советское посольство устроило в Найроби выставку изданных в Советском Союзе книг на языке суахили, тогдашний министр образования Таита Товет был поражен. Он с трудом верил, что в СССР не только изучают суахили, но и издают на нем книги, переводят африканских авторов. А для нас ничего удивительного в этом нет. Страна высокой культуры не может игнорировать тот факт, что по меньшей мере 40 миллионов африканцев говорят на суахили. В Кении суахили, наряду с английским, является официальным языком, а в соседней Танзании бывший ее президент Юлиус Ньерере даже перевел на суахили Шекспира.