Я, наверное, на немножко вернусь назад и вкратце расскажу о том, чем всё закончилось у Шмулинсона. Дети отыграли свою партию, Митька изо всех сил пытался скрыться, но супруги уверенно гоняли его по улице, падая в ноги и умоляя «ещё чуточку погромить». Лукошкинцы хохотали над ними, как малые дети. К концу представления всех участников забросали аплодисментами и пряниками. Еврейское семейство было тут же приглашено в кабак, откуда, я думаю, они ни за что не ушли до самого вечера.

Мне с Ягой ничего не оставалось, как отправиться восвояси. Полковника Чорного я пригласил на собеседование. Есаула «Дмитро Лыбенко» никто никуда не приглашал, он вполне мог уйти с казаками, но увязался следом за нами. Охранные стрельцы поначалу его и на порог отделения пускать не хотели, потом уж бабка смилостивилась. Даже к столу его позвала, правда, у парня хватило ума отказаться…

– От мы зараз ёго и запытаемо.

– Вот вы и спрашивайте, – кланяясь, предложила Яга.

– А чому ж я? – удивился запорожский гость.

Пришлось объяснять очевидное:

– Всё дело в том, что за пару-тройку дней наш младший сотрудник настолько «оказачился» – слов нет, есть ругательства и афоризмы! Приведу лишь несколько конкретных примеров… Внешний вид! Обратили внимание? Да, мне тоже смешно, но не я учил его так одеваться.

Чорный подпихнул локтем бабкиного кота, фамильярно потыкал его пальцем в пузо и лишь под моим суровым надломом бровей вернулся к обсуждаемой теме. Васька сидел до того обалдевший от подобного обращения, что я едва не попросил бабку дать ему валокордина.

– Если бы всё ограничилось чисто внешним подражанием, я бы не поднимал этого вопроса. Но благодаря вашему…

– Та тю! Ну граеться хлопчик в казака, так шо ж поганого?!

– А отказ в предоставлении сведений о проделанной работе на основании того, что начальник отделения – кацап? А угроза холодным оружием непосредственному начальству? А организация и проведение антиобщественной акции?!

– Мундир милицейский опозорил! – добавила Яга.

– Честь казачью осрамил… – теперь уже допетрил и атаман.

– Из наших рядов он сам ушёл, в органах никого насильно не держат.

– Такой дурноты и мне на Запорожье не треба!

– Тема исчерпана. Дмитрий, можешь быть свободен.

– Як велиты вас розуметь? – тихо спросил он, не сводя умоляющего взгляда с Бабы Яги. Та вздохнула и отвернулась.

– Ответишь на один вопрос и можешь отправляться на все четыре стороны. В отделении ты больше не работаешь, Левку Степанычу тоже вряд ли нужен, так что куда идти – решай сам.

Он встал, тупо хлопая глазами, нервно поклонился нам всем и, водрузив на голову мятую-перемятую шапку, развернулся на выход.

– Минуточку, – окликнул я, – так откуда ты всё-таки взял идею погрома?

– В кабаке сидели… – еле слышно начал Митька, обращаясь больше к коту, нежели к нам. – Болтали с хлопцами, за жизнь разговаривали. Потом об играх, забавах разных, вот кто-то возьми и скажи…

– Брешешь! Не могли мои козарлюги… – хлопнул ладонью по столу атаман.

Митя вздрогнул, но продолжил:

– Это не они… это со стороны кто-то… из-за спины у меня сказал, что, дескать, евреев громить надо, они всегда во всём виноваты. Я и спросил у ребят: как это? А они про погром и рассказали…

– Хорошо, но кто этот человек, стоявший за твоей спиной? Неужели ты даже краем глаза его не заметил?

– Не-а… тока не местный он, – уже у самого порога обернулся наш бывший младший сотрудник. – Не лукошкинский, не запорожский… говорит гладко, да язык всё одно нечисто коверкает. И… запах от него!

– Какой запах? – ухватился я.

– Приятственный… ровно у ларца гетманского.

Бабка ахнула, пан полковник в удивлении склонил голову набок, как волнистый попугайчик. Я удовлетворённо откинулся на лавке и потянулся за планшеткой. Согнув спину и ссутулив плечи, Митяй вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Никитушка, – после непродолжительного молчания выдохнула моя домохозяйка, – чегой-то строго ты с ним… Парня нашего мы не первый день знаем, чего ж выше терема плетень городить?

– Так ото ж и воно, – сдержанно подхватил атаман Чорный. – Як же ж теперь хлопцу житы – ни богу свичка ни чорту кочерга!

– Угу, ты ещё что-нибудь от себя добавь… – Поспешив прикрыть рот бабкиному коту, я снизошёл до объяснений: – Вы оба правы! Но, поверьте моему опыту, сколько я знаю этого суперактивного недоросля – сейчас он голову положит, лишь бы доказать нам, что хоть чего-то стоит! И мешать ему в этом не надо… Пусть сам, в одиночку, заслужит право вернуться. Сумеет найти ниточку к настоящему преступнику – честь и хвала, орден на грудь, прямая дорога назад, в родное отделение! Не сумеет ни одной зацепки отыскать – значит, к маменьке в деревню, расчёт получит на днях, при разумной экономии где-то на год хватит.

– Ох, и откуль же ему улики энти отыскать-то? – жалостливо запричитала Яга, но я её успокоил:

– Одну, и немаловажную, он уже нашёл. Помните, Митя как-то обмолвился мне, что якобы у ларца, где хранилась украденная булава, витал какой-то странный запах. Духи, лосьон, одеколон – он в таких тонкостях не разбирается. Среди запорожцев подобного запаха ему уловить не удалось, поэтому он и защищал их так рьяно. Опять же, тот, кто бросил за его спиной фразу о погромах, говорил как-то необычно… Речь наверняка идёт об иностранном акценте! Если мы примем всё это за рабочую версию, то Дмитрий выяснил, что к похищению булавы причастен иностранец.