Могла ли Мариамна любить человека, который, обрекая ее на заключение в собственном доме, увез от нее детей, которые могли бы сделаться ее последним утешением в этой жизни? Нет – она давно уже ненавидела Ирода, мечтая раздобыть где-нибудь яда и всласть попотчевать ненавистного супруга.

Но мечте ее было не суждено сбыться. Как раз наоборот, несчастную Мариамну ждала месть давно дожидающейся своего часа Саломеи, которая не собиралась прощать Хасмонейки ни слежки, ни доноса царю, относительно ее – Саломеи личной жизни.

По возвращению в Иудею, Ирод имел продолжительный разговор с сестрой, после которого некоторое время его пыточные комнаты работали днем и ночью, выкачивая из прислуги и рабов свидетельства измены Мариамны, ее тайный любовные связи и попытки устроить переворот и захватить власть. Последнее разумнее было бы приписать вечно готовой замутить водицу Александре, но… вечно эти но.

Мариамну заточили в крепость Антония, где она вскоре и погибла удушенная по приказу ревнивца [100] , как когда-то был удавлен бывший правитель Иудеи Гиркан.

Наконец-то я тоже был вызван в Иерусалим к Ироду, куда летел, рассчитывая испросить прощение у царя, и по возможности опять войти к нему в доверие. Но, как выяснилось, вызывали меня по делу Мариамны, дабы проверить, не слышал ли я что-либо о переписке, которую покойная царица вела с начальником моей крепости Ахиавом, и не склоняла ли она к измене лично меня.

Я подробно ответствовал по поводу приезжающих в крепость гонцов и тех посланий, с которыми меня знакомил Ахиав, и что знал лишь с его слов. Должно быть, Александра и Мариамна действительно развели обширную переписку, не жалея ни чернил, ни щедрых обещаний на будущее, тем не менее, Ирод прекрасно понимал, что после доноса о моих отношениях с Саломеей, Хасмонейки не рискнули бы просить меня перейти на их сторону.

Формально я был чист перед царем и законом Иудеи, и Ирод не требовал, чтобы я возвращался в Акру, признав мою службу ему удовлетворительной, но и не звал к себе в свиту, ограничившись приглашением погостить несколько недель в Антонии, пока он не предложит мне новую должность.

Мне было разрешено занимать вместе со своими слугами несколько роскошных комнат, я мог входить и выходить из крепости в любое время не остановленный ни кем, на это мне был выдан специальный пропуск. Я мог заходить в казармы, на склады, гулять по тенистому саду, посещать купальни, все, включая купальни царя, есть любые блюда, но, при этом мне запрещалось входить в небольшой округлый зал, который в прежние времена нередко использовал, как комнату для созерцания Ирод. И не в том дело, что я смерть как люблю округлые помещения, или что мне вынь да положь царские привилегии, просто гуляя однажды по крепости, я обнаружил стоящего возле дверей стражника, и очень удивился, когда тот сообщил, что по приказу царя ни кто не может войти в эту залу живым.

На фоне вседозволенности, которую подарил мне Ирод, это крошечное запрещение казалось, по меньшей мере, странным, и естественно, что как все странное и необычное, сразу же привлекло мое внимание.

Что скрывает иудейский царь за синими дверьми, расписанными павлинами? А может ничего, просто хочет, чтобы в его владениях было местечко, куда ни кто не станет совать свой нос. Но так ли это? Действительно ли только Ирод владеет ключами от заветной дверцы? Неужели ни кто не убирает там? Не моет полы, не приносит яства, перед тем, как царь запирает за собой засов, дабы погрузиться в сладостные грезы?

Вскоре Ирод действительно явился в «Антонию». Отобедав, и переговорив со своими доверенными лицами, и перекинувшись парой слов со мной, он принял ванну, зачесав назад свои длинные черные волосы. Я заметил, что они не были заплетены, а только тщательно расчесаны, после чего, заперся в тайной комнате.

Пользуясь своим правом разгуливать везде, где мне это только пожелается, я предпринял попытку обойти дворец, дабы при дневном свете составить план проникновения в тайну Ирода. Понятное дело, днем я не решился бы лезть по стене, опасаясь вездесущей стражи, но ночью…

Стена как стена. Я мог вскарабкаться на нее прямо сейчас, без веревок, лазательных ножей, но стража…

Не оставалось ни какого сомнения в том, что страже будет достаточно нескольких ударов сердца, чтобы сориентироваться и сцапать меня. С другой стороны ночью темнота заставляет офицеров выставлять двойные посты, которые не притчи травят за чашкой травяного взвара или кружкой разбавленного вина, а беспрестанно шастают под окнами, освещая стену и создавая этим трудности для «тайных дел мастеров».

Оставалось одно – лезть в Иродов тайник ночью и с крыши.

Я уже решил, где зацеплю веревку, и как буду спускаться. Оставалось незаметно подняться на Антонию, дабы убедиться, что и там не будет помех, когда вдруг неожиданно увидел египтянина с бритой головой и сильно подведенными глазами. В Египте мужчины красятся ни чуть не меньше чем женщины, так что вполне можно спутать. Но тут я бы уверен. Предо мной был именно египтянин, причем, что самое удивительное, он стоял и смотрел куда-то вдаль, быть может, даже воссылал молитвы кому-нибудь из своих странных богов, или просто скучал. Но самое поразительное, что он стоял как раз на маленьком балкончике тайной комнаты, куда так хотел попасть я.