Толстой Лев Николаевич
Шрифт:
(Ин. 19, 12—18; Мф. 27, 24—31; Лк. 23, 34).
Вопросы: 1) Как Пилат заступался за Иисуса и как иудеи отвечали ему? 2) Как распорядился Пилат и что сделал с Иисусом? 3) Как повели Иисуса на лобное место и как распяли?
52
И когда Иисус уже висел на кресте, народ обступил его и ругался над ним. К нему подходили люди, кивали ему головами и говорили: — Ну-ка, ты храм Иерусалимский хотел разрушить и в три дня опять состроить. Ну-ка, теперь сам выручи себя, сойди со креста!
И первосвященники и книжники стояли тут же и тоже смеялись над ним и говорили: — Других спасал, себя не можешь спасти. Вот покажи, что ты Христос, сойди с креста, и тогда мы поверим тебе. Он говорил, что он сын божий, и говорил, что бог не оставит его. Что же теперь-то бог оставил его?
И народ, и первосвященники, и солдаты ругались над ним.
То же говорил и один из разбойников, распятых рядом с ним: — Если ты Христос, спаси себя и нас. — А другой разбойник услыхал это и сказал: — Не боишься ты бога, сам висишь на кресте за дурное дело, а ругаешься над невинным. Мы с тобою за дело казнены, а этот человек ничего дурного не сделал.
В девятом часу Иисус громко проговорил: — Ели, ели, лама сабахтани! Это значит: «Бог мой, бог мой! на что ты меня оставил?»
И когда услыхали это в народе, то стали говорить и смеяться:— Илью пророка зовет! Посмотрим, как Илья придет.
Потом Иисус попросил: — Пить! — И один человек взял губку, обмочил ее в уксус и на камышине подал Иисусу. Иисус пососал губку и сказал громким голосом: — Кончено! Отец, в руки твои отдаю дух мой! — И, склонив голову, испустил дух.
(Мф. 27, 39—44; Лк. 23, 39—41; Мф. 27, 46—49; Ин. 19, 28—30).
Вопросы: 1) Как ругались над Иисусом? 2) Что сказал Иисус перед смертью?
ПРЕДИСЛОВИЕ К РАССКАЗУ В. С. МОРОЗОВА «ЗА ОДНО СЛОВО»
Рассказ этот написан любимейшим моим учеником первой моей школы 1862 года, тогда милым 12-ти-летним Васькой Морозовым, [20] теперь уважаемым 60-ти-летним Василием Степановичем Морозовым.
Как тогда мне были особенно дороги в милом мальчике его чуткость на всё доброе, его сердечность и, главное, всегдашняя искренность и правдивость, — так и теперь мне особенно понравились те же черты в этом простом рассказе, так ярко отличающемся своей правдивостью от большинства литературных писаний.
20
О нем я писал в 1862 г. в статье: «Кому у кого учиться писать — крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят», помещенной в IV томе полного собрания моих сочинений.
Чувствуешь, что тут нет ничего придуманного, сочиненного, а рассказано то, что именно так и было, — выхвачен кусочек жизни, и той именно русской жизни с ее грустными, мрачными и дорогими, задушевными чертами.
Думаю, что я не подкуплен моей привязанностью к сочинителю и что читателям рассказ полюбится так же, как и мне.
Лев Толстой.
1908 г. 18 июля.
ЗАКОН НАСИЛИЯ И ЗАКОН ЛЮБВИ
Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более того, кто может и тело и душу погубить.
Мф. X, 28.Вследствие извращения христианства жизнь христианских народов стала хуже языческой.
Исправление существующего зла жизни не может начаться ни с чего другого, как только с обличения религиозной лжи и установления религиозной истины в себе каждым отдельным человеком.
Страдания жизни неразумной приводят к сознанию необходимости разумной жизни.
Все бедствия и всего человечества и отдельных людей не бесполезны и ведут человечество, хотя и окольным путем, всё к той же одной деятельности, которая предназначена людям: совершенствованию.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы. Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличались дела его, потому что они злы; а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в боге соделаны.
Иоанн. III, 19—21.Нет несчастия хуже того, когда человек начинает бояться истины, чтобы она не обличила его.
Паскаль.Слава добрых в их совести, а не в устах людей.
Пишу я то, что пишу, только потому, что, зная то одно, что может освободить людей христианского мира от тех страшных телесных страданий и, главное, от того духовного развращения, в которых они все дальше и дальше погрязают, я, стоя на краю гроба, не могу молчать.
В наше время не может не быть ясно для всех мыслящих людей то, что жизнь людей, — не одних русских людей, но всех народов христианского мира, с своей, всё увеличивающейся нуждой бедных и роскошью богатых, с своей борьбой всех против всех, революционеров против правительств, правительств против революционеров, порабощенных народностей против поработителей, борьбы государств между собою, запада с востоком, с своими всё растущими и поглощающими силы народа вооружениями, своей утонченностью и развращенностью, — что жизнь такая не может продолжаться, что жизнь христианских народов, если она не изменится, неизбежно будет становиться всё бедственнее и бедственнее.