2. Кроме того, имеется еще и термодинамическое доказательство того, что Вселенная не могла и не может существовать вечно. Все физические процессы протекают таким образом, что в конце концов движение переходит в теплоту, так что когда-нибудь, по прошествии неимоверно длительного отрезка времени, все небесные тела вновь соберутся в кучу, а образовавшееся при этом тепло в виде излучения выплеснется в космос, и существование Вселенной окончится «тепловой смертью».

Если Вселенная и вправду была бы бесконечно стара, а не возникла однажды, хотя и очень, очень давно (отрезок времени, отделяющий нас от «первобытного взрыва», даже если он составляет десятки миллиардов лет, не есть бесконечность), то это состояние наступило бы бесконечно давно.

3. И, наконец, есть биологическое или, если угодно, религиозное и парапсихологическое доказательство ограниченности возраста Вселенной.

Развитие Вселенной идет от «хаоса», в переводе с греческого — путаница, неразбериха, к «космосу», в переводе с греческого — красивый порядок.

Сначала существовали лишь разрозненные частицы атомов, затем целые атомы, потом возникли небесные тела и, наконец, в атмосферах появились достаточно остывшие молекулы небесных тел. И вот отсюда мы уже можем проследить, по крайней мере, эволюцию нашей Земли. Молекулы становились все более сложными и крупными, затем из сложных органических молекул возникли живые существа, которые непрерывно совершенствовались, причем доля организованной материи в их телах постоянно увеличивалась. Наконец появился человек. У человека организованная материя содержится не только в его собственном теле. Он упорядочивает ее также и вне своего тела, создает орудия труда, машины и автоматы. И если в животном мире нет ничего кроме борьбы за существование, то человечество явно стремится к сплочению, образованию более или менее крупных союзов. Порой кажется, что если соизмерять развитие человечества с масштабами геологической и астрономической эволюции, то не так уж далеко то время, когда все человечество, все население Земли соединится в единой, рациональной организации, в которой каждый будет расти и развиваться в соответствии с его желаниями и стремлениями, принося как раз благодаря своей индивидуальности и тому, что он делает с наибольшей охотой, наибольшую пользу сообществу.

Изобретение космических аппаратов, возникновение космонавтики явно указывает на то, что эта эволюция не ограничится земными пределами, а однажды распространит процесс развития на еще неразвитые небесные тела, и что оно (человечество), обретя к этому времени моральную зрелость, вступит в контакт с другими «человечествами», то есть сообществами разумных существ, превратив всю Вселенную в один «космос».

Однако… Если Вселенная существовала и существует вечно, то почему это космическое культурное сообщество не образовалось уже давным-давно? Ответ на этот вопрос может быть только один: потому что души начали свое развитие лишь какое-то измеримое время тому назад. В «Катехизисе уранидов» я, в частности, пытался доказать следующее: загадки развития видов, развития индивида в утробе матери, загадки возникновения новых видов и многое другое проще всего объяснить, если предположить, что души в течение их земной жизни проходят своего рода тренировку, так сказать, упражняются, и затем, родившись вновь, намного легче обучаются тому, что когда-то умели. А тот факт, что мы до сих пор не сумели узнать ничего по-настоящему осязаемого о вознаграждении и наказании в потустороннем мире, объясняется всего-навсего тем, что Провидение должно и хочет дать нам возможность поупражняться в организации материи и в желании добра ради же этого добра. Если бы мы точно знали, какая награда и какое наказание ждут нас в потустороннем мире, то добрые дела уже не имели бы для нас воспитательного значения. Они были бы — в смысле воспитания — лишь чем-то вроде займа, ссуды под ростовщические проценты. Причем в пользу существования Провидения отчетливо говорит тот факт, что Земля до сих пор вследствие событий, которые сами по себе лишены всякой логики, все еще не стала раем.

На замечание Рицля относительно того, что верить в существование души — это «уж слишком по-детски наивно», у меня есть следующее возражение: история философии учит нас тому, что всякая теория тем лучше, чем проще и известнее те вещи, те обстоятельства, с помощью которых можно объяснить добытые в процессе наблюдений факты. А ведь то, что мы знаем о нашем «я» с его ощущениями, чувствами и желаниями, — это самые твердые знания, которыми мы вообще располагаем. Наконец, может быть и такое: некий человек предполагает, что он что-то переживает на самом деле, а все это ему лишь снится. Однако неоспоримо следующее: сон это или явь, но воспринимается — этот сон или эта явь — не чем иным, как собственным «я» этого человека. И зачастую в процессе исследований наиболее простая теория в конце концов оказывалась самой правильной.

Какое объяснение лучше? То, согласно которому наши переживания объясняются наличием у нас души, то есть тем, что мы сами чувствуем и к чему стремимся, или то, которое пытается объяснить одно необъяснимое явление другим необъяснимым явлением? Ведь, в конце концов, мы до сих пор толком не знаем, что лежит в основе ясновидения — в прошлом, настоящем и будущем. В тех случаях, когда мы имеем дело с не известными никому ранее эпизодами из потусторонней жизни усопших, то я, право же, отдал бы предпочтение вере в существование души.

Книга Пассиана, если соотнести ее с объемом охваченного в ней материала, написана сравнительно кратко и прежде всего ясно и понятно. Автор почти не тратит времени на доказательства или же «судебные разбирательства» описанных в книге событий. Но я смею уверить читателя в том, что доказательства некоторых из приведенных в этой книге и очень похожих на них случаев содержатся в литературе по парапсихологии. Правда, зачастую они изложены столь ученым языком, что непонятны простому человеку, в то время как эта книга вполне доступна для понимания, и потому я желаю ей самого широкого распространения и как можно больше читателей.

Отец писательницы М. Шримпф (M. Schrimpf) в 1885 году служил инспектором по тюрьмам в городке Араньош-Марот (Aranyos-Maroth) в Венгрии. Однажды к нему привели цыгана. У несчастного были связаны руки, а сам он весь был в синяках от побоев. Плача, ругаясь и оправдываясь одновременно, он клятвенно заверял инспектора в своей невиновности. А обвинялся он в убийстве. Накануне пропал арендатор по фамилии Карой из деревни Таполчаны (Tapolcany). Вблизи его подворья нашли окровавленную мотыгу и шейный платок.

Так как неподалеку стоял цыганский табор, полиция, прежде всего, заподозрила кого-то из них. В одной из кибиток нашли доломан [4] арендатора, трость и серебряную табакерку с его монограммой. Арестованный был так называемым вайдой, главой рода. Звали его Петер Барна. «Тогда в Мароте жил один старый адвокат по фамилии Шимони (Simony), просто душа-человек, — рассказывает фрау Шримпф. — Ему и моему отцу было жалко старого цыгана, который, казалось, лишился рассудка от горя: бился головой о стену, рвал на себе волосы. Но что было делать? Представленные предметы принадлежали — и это было доказано — арендатору, и нашли их в кибитке Барны».