На второй вопрос о продовольственной ссуде не могу ответить, потому что не знаю. Это знает всякий старшина и тем более земский начальник.

На третий и четвертый вопрос о вегетарианстве отвечаю то, что люди, перестающие есть мясо, делают это для удовлетворения своей естественной нравственной потребности, сострадания к живым существам, удовлетворяют своему чувству доброму и законному, свойственному человеку, тем более свойственного человеку, чем более он развит и потому не нуждается в разрешении вопроса о том, куда денутся все прирученные, домашние животные, и о том, как противодействовать вообще размножению животных. Исполняя вложенный в него нравственный закон, человек всегда может быть уверен, что последствия исполнения им этого закона не могут быть не только вредны, но наверное во всех отношениях будут благотворны.

Что же касается гипнотизма, магнетизма и всех т. п. глупостей, то очень советую вам не приписывать им никакого значения и ими не заниматься.

Печатается по копии. Конец письма о вегетарианстве опубликован в «Вегетарианском обозрении» 1913, 3, стр. 112.

Ответ на письмо крестьянина д. Поганки Казанской губ. Никиты Пестрякова.

На конверте письма помета Толстого: Спросить у М. С. [Сухотина] о продовольственных ссудах. Вложено сострадан[ие]. Надо ему следовать. На конверте же помета Д. Н. Маковецкого об ответе Толстого 1 июля и о посылке книги Генри Джорджа «Единый налог».

О законе 9 ноября 1906 г. см. письмо № 37 и прим. к нему.

1910 г. Июля 1. Я. П.

1 июля 10 г. Ясная Поляна.

Не знаю, какой мой разговор вы читали о женщинах. Я всегда думаю и не могу думать иначе, как так, что женщина по своим высшим духовным силам ничем не отличается от мужчины.

Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом, написанным на конверте письма Троицкой. Впервые опубликовано вместе с письмом Троицкой, вызвавшим ответ Толстого, в «Литературном наследстве», № 37-38, стр. 361.

1910 г. Июля 6. Я. П.

Я прогнал Сашу с того места, где провел черту — так хочется поговорить с тобой, думать о тебе. Много, кажется, нужно сказать тебе, но всё скажем понемножку, когда приедете. Теперь же скажу, что многих стараюсь поменьше любить — тебя в том числе, — многих без старания и страха люблю, а многих, как ни стараюсь, не могу, как хотел бы, любить. И за это без всякого старания себя не люблю. Ну вот и всё. Мар[ья] Алекс[андровна]1 только всё лучшеет, не так, как мы с тобою. До свидания, голубушка, целую тебя и старого2 и Таничку.

Твой.....

Впервые опубликовано на французском языке в Париже T. Л. Сухотиной в журнале «Europe» 1928, № 67, стр. 494, и на русском языке ею же в «Современных записках», Париж, 1928, XXXVI, 30, стр. 217 и 218. Письмо Толстого является припиской к письму А. Л. Толстой к Т. Л. Сухотиной, находившейся в Кочетах. Датируется по письму А. Л. Толстой.

1 М. А. Шмидт. См. письмо № 183.

2 М. С. Сухотина, мужа Т. Л. Сухотиной.

1910 г. Июля 7. Я. П.

Благодар[ю] за оч[ень] приятн[ое] мне изве[стие].

Печатается по черновику-автографу, написанному на конверте письма Унковской. Дата определяется почтовым штемпелем дня получения; письмо, как видно по помете на конверте, отправлено не было, так как Унковская не сообщила своего адреса.

Е. К. Унковская прислала Толстому с Кавказа письмо от 12 июля 1910 г., в котором писала:

«Глубокоуважаемый Лев Николаевич,

В глухой деревушке Кавказа я встретила одного перса-торговца, и на часовой цепочке у него я заметила открытый медальон с Вашим изображением. Видя мое изумление, вот что он мне сказал: «Я всегда ношу при себе портрет Толстого, потому что люблю его больше, чем самого себя; люблю его за то, что он хочет спасти мир. Мы, персы, лучше его понимаем».

Прошу вас верить в мое глубокое почитание и в то чувство радости, которое я испытала при сознании, что Вы, принадлежа всем, все-таки прежде всего наш — русский».

1910 г. Июля 10. Я. П.

10 июля 10 г. Ясная Поляна.

Вы спрашиваете, что должен делать рабочий, если ему предстоит содействовать угнетению своих братьев рабочих посредством сбивания цены работы. Но точно такой же вопрос должно поставить и о том, что должен делать рабочий, когда ему предстоит выбор: идти к фабриканту в приказчики, конторщики, надсмотрщики с увеличением жалования или отказаться? Или, что еще важнее, идти в солдаты, которые усмиряют рабочих, или отказаться и быть посаженным в тюрьму или арестантские роты?