23 Каламбур: метла — веник.

1883 г. Июня 12. Самарский хутор.

Воскресенье.

Нынче пошла 4-я недля изгнанія (добровольнаго). Скучно, хочется скоре быть вмст; но намъ здсь хорошо, спокойно, здорово и нтъ ничего дурнаго; дай Богъ, чтобы и у тебя также было.

Посл 3-хъ писемъ, еще не имлъ отъ тебя, остановился на томъ, что ты съ Алсидомъ похала къ доктору въ Тулу.1 Больше всего безпокоюсь за тебя и Алешу. Черезъ два дня получу извстіе. Бибиковъ детъ въ Самару, и я пишу съ нимъ. Послднее мое письмо было въ четвергъ. Гости ухали, и хотя они были очень интересны и хороши, — я радъ. Со вчерашняго дня я началъ мрять съ мужиками землю, которую сдаю имъ. Работу эту можно было сдать землемру и заплатить 300 р[ублей]. А я хочу сдлать самъ. Вчера сдлалъ первый опытъ, и очень хорошо. Я, Ив[анъ] Мих[айловичъ], Вас[илій] Ив[ановичъ] и человкъ 8 мужиковъ цлый день ходили по степи, мряли, вычисляли и примчали. Было жарко и устали; но было очень пріятно, и дло пошло хорошо. Послднее время моего пребыванія, если буду живъ, посвящу этому. Сережа вчера случайно не пошелъ съ нами. Онъ вроятно будетъ ходить. Погода у насъ жаркая, мухъ бездна; но дожди частые, и хлба общаютъ быть чудесные. Я дичаю все больше и больше; — нетолько не пишу, но ничего не читаю, — чулокъ не надваю, ни рубашки. Каждый день мы съ постели идемъ купаться. Если жаловаться мн на что, то на сонъ. Долго не засыпаю и встаю поздно. — Съ твоимъ предложеніемъ,2 чтобы мн вернуться 1-му Іюля, я совершенно согласенъ, и такъ и считаю дни. Ужасно тянетъ домой, — къ теб и къ работ; но все думается, что 5 недль кумыса совсмъ освободятъ меня отъ гемороидальнаго состоянія, того, съ кот[орымъ] такъ трудно бороться, п[отому] ч[то] оно дйствуетъ на душу.3 Кузминскій врно уже пріхалъ,4 кланяйся ему и Урусову.5 Нашихъ цлуй. Рука останавливается писать про нашихъ. Что, какъ что нибудь не благополучно и ты одна. Жертвую еще 75 к[оп.], чтобы телеграмой6 извстить тебя и еще 75 к., чтобы самому узнать. Прощай, душенька, обнимаю тебя. Какъ то прервалось письмо, а выдумывать не хочу, чмъ наполнить.

На конверте: Тула. Графин Софь Андревн Толстой.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 195—196. Датируется на основании почтовых штемпелей: «Самара. 14 июнь. 1883; Почтовый вагон. 16 июнь. 1883; Тула. 16 июнь. 1883» и пометы Толстого «воскресенье», которое падало на 12 июня 1883 г.

1 С. A. Толстая писала 31 мая в связи с нездоровьем сына Алексея: «еду советоваться с Кнерцером [тульский врач] и везу с собой Альсида и Лёлю. Альсид сейчас за обедом порезал себе графином четыре пальца, не можем остановить кровь. Madame чуть не в отчаянии и умоляла его везти к доктору. Соединив эти обстоятельства, мы решили ехать к доктору».

2 31 мая С. А. Толстая писала: «тебе спокойно можно жить еще четыре недели. К концу июня или первого июля я и так жду тебя. Береги здоровье и помни меня и люби, хотя и недостойную, не такую, какой бы ты меня хотел».

3Зачеркнуто: ясность

4 A. M. Кузминский вследствие отсутствия денег приехал из Петербурга в Ясную поляну только 21 июня.

5 Кн. Л. Д. Урусов. С. А. Толстая писала: «Читаю я из стола твою рукопись с большим интересом. Ее только теперь привез Урусов, он ее переписывал. Урусов благодарит тебя за память и кланяется тебе» (письмо от 19 июня).

6 Телеграмма была послана 13 июня.

В ответ на это письмо С. А. Толстая писала 19 июня: «Сегодня получила еще письмо от тебя, милый Левочка, то, которое ты послал в Самару с Бибиковым, письмо вялое, не веселое, и тем мне не понравившееся, что ты на себя взял этот землемерческий труд, который кроме вреда ничего не принесет. На солнце, на жаре нагибаться, отходить далеко от кумыса, и всё это из трехсот рублей, стоит ли того! Я понимаю, что тебе приятно думать, что ты заработал, как будто. Но ведь ты теперь лечишься и это главное надо было помнить» (ПСТ, стр. 224—225).

1883 г. Июня 13. Богатово.

Отв. уплоченъ. Москов. Курск. дор. Ст. Козловка Заска.

Мы благополучны. Телеграфируйте про себя и своихъ Богатое.

Толстой.

Телеграмма. Печатается по телеграфному бланку № 48, хранящемуся в ГТМ. Публикуется впервые. Подана 13 июня в 4 ч. 20 м. дня, получена 14 июня в 1 ч. 30 м. ночи.

1883 г. Июня 15. Самарский хутор.

15 Іюня.

Вчера ночью 15 получилъ и телеграму твою отвтную и три письма1 — послднее отъ 7-го Іюня. Я ужъ засыпалъ. Ив[анъ] Мих[айловичъ] еще гулялъ, услыхалъ возвращающагося Ал[екся] Ал[ексевича], взялъ письма и телеграмму и принесъ ко мн. Въ тотъ же вечеръ меня уже напугали телеграмой изъ Богатаго. Это была телеграмма отъ Громова.2 Онъ спрашиваетъ адресъ, гд сворачивать съ желзной дороги. Я пишу къ тому, что по тому страху, к[оторый] я испыталъ, распечатывая телеграму, я узналъ, какъ сильна моя любовь къ теб и дтямъ. И вотъ я получилъ радостную телеграму, что вс здоровы и веселы, и твое письмо; я первымъ распечаталъ твое письмо отъ 7-го Іюня, послднее; и чмъ дальше я читалъ, тмъ большимъ холодомъ меня обдавало.3 — Хотлъ послать теб это письмо, да теб будетъ досадно. Ничего особеннаго нтъ въ письм; но я не спалъ всю ночь, и мн стало ужасно грустно и тяжело. Я такъ тебя любилъ, и ты такъ напомнила мн все то, чмъ ты старательно убиваешь мою любовь. Я писалъ, что мн больно то, что я слишкомъ холодно и поспшно простился съ тобой; на это ты мн пишешь, что ты стараешься жить такъ, чтобы я теб былъ не нуженъ, и что очень успшно достигаешь этаго. Обо мн и о томъ, что составляетъ мою жизнь, пишешь, какъ про слабость, отъ которой ты надешься, что я исправлюсь посредствомъ кумыса. О предстоящемъ нашемъ свиданіи, кот[орое] для меня радостная, свтлая точка впереди, о к[оторой] я стараюсь не думать, чтобы не ускакать сейчасъ, ты пишешь, предвидя съ моей стороны какія то упреки и непріятности. О себ пишешь такъ, что ты такъ спокойна и довольна, что мн только остается желать не нарушать этаго довольства и спокойствія своимъ присутствіемъ. О Вас[иліи] Ив[анович], жалкомъ, добромъ и совершенно для меня не интересномъ, пишешь, какъ о какомъ то враг и разлучник. — Я такъ живо вспомнилъ эти ужасныя твои настроенія, столько измучавшія меня, про к[оторыя] я совсмъ забылъ; и я такъ просто и ясно люблю тебя, что мн стало ужасно больно. —

Ахъ, если бы не находили на тебя эти дикія минуты, я не могу представить себ, до какой степени дошла бы моя любовь къ теб. Должно быть такъ надо. Но если бы можно было избгать этаго, какъ бы хорошо было!

Я утшаюсь, что это было дурное настроеніе, к[оторое] давно прошло, и теперь, высказавъ, стряхнулъ съ себя. Но все-таки далеко до того чувства, к[оторое] я имлъ къ теб до полученія письма. — Да, то было слишкомъ сильно. Ну, будетъ; прости меня, если я теб сдлалъ больно. Вдь ты знаешь, что нельзя лгать между нами. —

Сережа детъ 21 съ Ив[аномъ] Мих[айловичемъ], а я вроятно 28-го. Я здоровъ, много работаю въ пол, землю мряю каждый день, и очень хорошо. Пью кумысъ и чувствую себя хорошо, т. е. уже теперь очень освженнымъ. — У насъ дней 5 были ужасные холода, я дрожу за васъ и за коклюшныхъ. — У насъ живется хорошо. Если бы у меня не было работы въ пол, то было бы ужасно скучно, что и требуется доказать. —

Боюсь за это письмо, какъ бы оно не огорчило тебя. По себ знаю, когда любишь (но это я про себя говорю), то такъ натянуто сердце въ разлук, что каждое неловкое, грубое прикосновеніе отзывается очень больно. — Обнимаю тебя, душенька, цлую дтей. Хочешь, не хочешь, а долженъ признаться — радостне всхъ вспоминать о Миш.