Эх, попадись ты мне, сучонка! Сатанов почувствовал злость. Взял бы ее грубо, чтобы она кричала и просила пощады. Оставил бы синяки на загорелом теле. Одним разом отбил бы желание соблазнять. Сатанов чувствовал в себе непреодолимую потребность наказывать весь женский пол за его существование. Ему казалось, что он рожден именно для этой миссии. Да что они себе позволяют? Женское тело — инструмент для удовлетворения мужских потребностей. И уж ни в коем случае не средство для управления мужчинами. А что сейчас пишут в модных журналах? Это же позор! Он скосил глаза: так и есть, толстуха читала «Космополитен». Журнал лежал на полотенце.

— Мама… — канючила девчушка.

— Лена, отстань! — женщина перевернулась на бок.

Иван снова посмотрел в сторону моря.

Загорелый молодой человек подошел к блондинке. Девушка передернула плечиками и, еще больше вихляя бедрами, направилась дальше. Парень застыл, глядя ей в след.

Может, стоит назначить свидание и показать, что миром правят мужчины? В конце концов, ему надоели проститутки. Маленькая девочка, воспользовавшись тем, что мама увлеклась «Космо», побежала одна к морю. Сатанов с интересом наблюдал, что будет дальше. Через некоторое время женщина, лениво перевернувшись, отложила журнал и сняла бретельки бюстгальтера. Прошло несколько минут, прежде чем исчезновение дочери было замечено.

— Лена! Лена! — заорала женщина, — вскакивая с шезлонга и озираясь по сторонам.

— Она пошла купаться, — ехидно заметил Сатанов.

Женщина округлила глаза и, подпрыгивая на раскаленных камнях, побежала к морю, завязывая на ходу бретельки.

Провинившаяся дочь была вытащена из воды и с диким ревом приведена обратно. В ярости мамаша сорвала с нее нарукавники и нашлепала по попе.

— Ты плохая, плохая! — захлебываясь слезами, Лена топала ножками. — Я хочу купаться. Купаться!

Это было слишком. Сатанов хорошо знал силу своего взгляда. Он уставился на девочку, внушая ей, чтобы она замолчала. Убедившись, что противное создание и не думает смотреть в его сторону, Иван встал с лежака. Присел возле нее на корточки и заглянул в мокрое от слез личико.

— Нельзя плакать, иначе я тебя удушу, — последние слова он произнес шепотом, чтобы не слышала мать. — Вот так! — он быстро сомкнул руки на шее малышки, чувствуя пульсацию. Одно движение, всего одно движение, и глупышка обмякнет в его руках и никогда не вырастет во взрослую женщину, не научится проклятому искусству соблазнения. На краткий миг почувствовал себя богом: жизнь этого цыпленка оказалась в его руках: она вполне могла умереть невинной. Иван быстро огляделся. Пляж был полупустым.

— Что вы делаете? Отпустите ее! — испуганно закричала женщина.

Иван с сожалением отпустил нежную детскую шейку и усмехнулся.

— Научись ребенка воспитывать, чтобы он никому не мешал. Ты же не будешь больше плакать, Леночка? — он потрепал девочку по голове и, как ни в чем не бывало, направился к морю. Когда вернулся, ни Леночки, ни ее мамаши не было. Сатанов удовлетворенно улыбнулся. Сбежали! Жалкие трусливые создания! Как же он их ненавидит!

Глава 5

Когда Дарья Дмитриевна сошла с автобуса, было уже совсем темно. Завернув на улицу Некрасова, она быстрым шагом приближалась к дому. Высокая мужская фигура выскользнула из их ворот и исчезла в соседней калитке. «Это же Василий. Зачем он приходил так поздно?» — подумала с тревогой Дарья Дмитриевна, ускоряя шаг. Во всем доме горел свет, и это еще больше испугало ее. Как правило, Нина к ее возвращению уже спала. Дверь на веранду оказалась незапертой. Дочь с распущенными волосами стояла босиком на полу, обняв себя за плечи. Из-под кое-как застегнутого халата виднелось голое тела.

— Доченька, что случилось?

— Ничего, — с трудом выдавила из себя Нина, глубже запахиваясь и отворачиваясь от матери. Дарья Дмитриевна положила руку ей на плечо.

— Я видела Василия. Что у вас произошло?

Нина до сих пор не могла поверить в случившееся. Слезинка медленно скатилась по щеке и она, как маленькая, уткнулась матери в плечо, тихо всхлипывая. Если бы мама пришла позднее, было бы время запереть эту боль глубоко в себя, но сейчас не было никаких сил скрывать правду.

— Да что, что такое? — настаивала Дарья Дмитриевна, уже зная ответ. — Он обидел тебя?

Нина молчала, и это ее молчание казалось страшнее ответа. Дарья Дмитриевна гладила ее по волосам, приговаривая какие-то детские утешения и это, вместе с осознанием, что мама уже догадалась, подействовало успокаивающе.

— Пойдем в комнату. Здесь холодно, а ты босиком, — предложила мать.

Нина отрицательно покачала головой и опустилась на деревянную скамью возле слишком большого для двух человек стола. Мысль о том, что ей придется лечь в постель, где она была с Василием, вызвала тошноту. Мать села рядом. Заметив, что Нина дрожит, вскочила и накинула на дочь большой теплый платок. Они долго сидели молча, соприкоснувшись плечами.