— Пожалуйста, — услышала она. Он усмехнулся в трубку, которая была словно обмотана тонкой тканью — наверное, он использовал беспроводную трубку, поняла она, и это заставило ее задуматься, был ли у него вообще мобильный телефон. — Я не обязан объяснять свое поведение тебе и всем остальным. Помимо того, что ты не получишь этого, ты…

— Эй, — перебила она. Ей было достаточно его «я-более-компетентен-чем-ты» снисходительного дерьма. Если кто-то думал, что он лучше всех, тогда это был он. — Только потому, что я живу на солнце, мне нравится быть блондинкой и носить форму чирлидера, не делает меня тупой. Я так устала от этого.

— Только потому, что я хожу в черном, веду дневник, не означает, что я собираюсь взорвать школу. Или терроризировать глупых чирлидерш, если на то пошло.

— Ты так жесток.

— Как будто тебе не все равно.

— А что если нет?

Изобель тут же закрыла рот рукой, сразу почувствовав, как загорелись щеки под ее ладонью. Как это произошло?

— Нет, — заверил он ее. — Ты заботишься о своем пушистом розовом эго.

— Это не правда, — сказала она, подходя к кровати и плюхаясь на ее край, глядя на ее пушистый розовый халат. Она закрыла глаза и стиснула пальцами лоб.

Почему все так странно? Разве они не общались нормально на чердаке? А в магазине мороженого? Разве это не считается?

— Я не знаю, как рассказать тебе, вот и все.

— Рассказать мне о чем?

— О парке, — вздохнула она, проводя рукой по своим влажным волосам. — Ладно, забудь. Прости меня, ладно? Я действительно не думаю, что это был ты. Я просто не хочу, чтобы ты думал, что я сумасшедшая или что-то типа того.

— Рассказав мне о том, что кто-то гнался за тобой по парку, и что я должен сознаться в этом? Сумасшедшая? Нет. Испытывающая манию величия? Возможно.

— Я просто думала, что это могли быть твои шуточки или что-то типа того. Я не смогла их увидеть, кто бы это ни был, — сказала она слабым и тихим голосом, ее уверенность исчезала, как увядающий цветок.

— Что ж, это звучит возмутительно, — сказал он, — Я был в книжном магазине еще час после того, как ты ушла. Кстати, мне следовало тебе сказать, чтобы ты знала, что я заложил мой плащ-невидимку на прошлой неделе. Возможно, ты захочешь проверить магазин, чтобы узнать, купил ли его кто-то.

— Мне просто… — начала она тихо, — мне просто нужно было поделиться с кем-то.

Телефон снова замолчал. На другом конце трубки послышалось движение. Понизив голос, он сказал:

— Ты уверена, что ты это себе не придумала? Я имею в виду, ты ведь читала прямо перед тем, как ушла.

Неужели он думает, что она ходила в детский сад?

— Я знаю разницу между историей и реальностью. Кроме того, я слышала голоса и как ворота загремели после того, как я вышла из парка.

— И за исключением очевидного выбора, то есть меня, ты не думала, что это был кто-то другой?

Он сказал это, не скрывая сарказма и ей не нужно было гадать, чтобы узнать, кого он имел в виду.

— Он бы не стал, — сказала она.

— Я вижу, что ты предполагаешь, что есть много вещей, которых он не стал бы делать.

Она ничего не ответила на это.

— Ты видела, кто это был вообще? — спросил он.

— Нет, это просто...

— Подожди, — сказал он.

Изобель замолчала и прислушалась. Она слышала, как он передвигается на другом конце телефона, открывает дверь, а затем мужской голос:

— Ворен, уже девять, — сказал голос. — Никаких разговоров по телефону после девяти. Ты знаешь это.

Эээ, что он сказал? Комендантский час на телефонные звонки? Ужас.

— Кто это? С кем ты говоришь? — спросил голос.

Изобель услышала, как Ворен пробормотал какой-то ответ, но она не расслышала, потому что это прозвучало так, словно телефон был обернут какой-то тканью.

— Время прощаться, — послышался мужской голос в трубке. — Скажи, что вы поговорите завтра.

Изобель снова услышала шарканье ног, а потом голос Ворена вернулся.

— Мне нужно идти, — сказал он.

— Хорошо. Эмм… я увижу тебя завтра в школе?

Молчание.

— Алло?

— Да, — сказал он. — Конечно.

Изобель сидела за столом на кухне и смотрела на плавающие кусочки зерновых хлопьев в своей тарелке, чувствуя себя после вчерашней убийственной прогулки вялой, унылой и скучной. Она была слабой и загруженной, словно в течение тех четырех часов, пока она спала, ее посетили маленькие волшебные кролики и набили ее голову ватой. Каждый звон посуды в раковине, шарканье шагов в комнате, шелест газеты ее отца — все звучало так, словно доносилось откуда-то из-под земли.