Шрифт:
Он был уже у бара. Потом медленно вернулся, осторожно неся два полных стакана. Со стуком поставил их на стол.
– Вот, – сказал он и вздохнул.
Барбара взяла свой.
– Спасибо.
– Не за что.
Она отпила глоток. Теперь у виски совсем не было вкуса. Зато он был холодный. Это ей понравилось. В комнате было жарко. Она сосредоточилась на ощущении прохлады.
– А вы давно? – спросил Верн.
Барбара потерла лоб. В комнате было жарко! Ей стало трудно дышать.
– Что давно?
– Вы давно здесь?
Она сфокусировалась на его лице. Пепельница на столе была полна окурков. Она устало покачала головой. Господи, скорее на воздух! Она встала.
– В чем дело? – спросил Верн.
– Здесь так душно.
– Что?
– В комнате душно. – Она была уже у выхода. Но тут между ней и дверью оказался Верн. Какие-то мужчина и женщина едва не столкнулись с ними, входя в бар. На нее потянуло прохладой.
– Ну, будьте же благоразумны, – сказал Верн. Он протянул к ней руку с предостерегающе поднятым пальцем. Она хихикнула, прикрыв лицо, чтобы он не видел. – Над чем это вы смеетесь?
– Над вами, – сказала Барбара.
– Надо мной?
Он помог ей сесть. Стул едва не выскочил из-под нее.
– Спасибо.
Дыхание Верна щекотало ей щеки. Комната медленно вращалась. Она спрятала лицо в ладонях и стала ждать. Когда она снова подняла голову, комната уже остановилась.
Теперь она пила и болтала.
– Сюда мы приехали втроем. Это было… – Она задумалась. – Несколько недель назад. Феликс, Пенни и я.
– Как вы сюда добрались?
– Автобусом. И сняли два домика на пляже. Я живу в одном. А Пенни и Феликс в другом. – Вдруг ее охватил ужас: что она болтает? – То есть мы с Пенни живем в одном, я хотела сказать. Вместе. Я вовсе не то хотела сказать.
– Почему?
– Потому что она вовсе не гулять ходит. Я знаю. – Барбаре вдруг стало грустно. – Я знаю. Знаю. – Она потерла глаза. Язык во рту стал толстым, губы как будто замерзли. Как когда ей удаляли зуб. – Знаю.
Верн погладил ее по руке.
– Это случается и с лучшими из нас.
– А я тоже из лучших?
Он кивнул.
– Правда? – Она почувствовала облегчение. – Но я все знаю. Она никогда мне ничего не говорит. А сама, когда приходит, вся теплая. И пахнет. Я же чувствую. Как зверь. От нее пахнет зверем. Резко так. Похоже на мускус. По всему телу.
– Самые лучшие из нас именно так и попадают на землю.
– Правда?
– А вы не знали?
– Знала, наверное. А это плохо – знать? Знать про такое? А остальные знают?
– Да. Все всё знают.
И она поняла, что это правда. Все всё знают, кроме нее. Она одна. Она отпрянула, отодвинулась от стола. Она была отрезана от всех. Голоса, звуки, тепло комнаты – все это ее не касается. Все это не для нее. В другом мире. До которого ей не дотянуться.
– Я хочу быть – вместе, – сказала она.
– В каком смысле?
– Не как сейчас. Не с краю. Не так, как я была. Вы разве не помните?
– Помню.
– Я сидела с краю. Такая далекая. Сама по себе. И тут подошли вы.
– Да.
– Зачем вы подошли ко мне?
Верн задумался.
– Чтобы познакомиться.
– Вам хотелось со мной познакомиться?
Он кивнул.
Барбара подалась вперед.
– А почему? – Она напряглась в ожидании ответа. Это было страшно важно. У нее затекло все тело, так долго она ждала. – Почему, Верн? Почему?
– Вы выглядели такой милой.
Она поудобнее уселась на стуле.
– Я рада, что вы подошли тогда. Это большой прогресс. – Она попыталась объясниться. – Для меня, конечно. Для вас-то, может, и нет. А для меня это прогресс. Пенни с Феликсом собираются пожениться, когда мы вернемся назад. Все уже решено.
– Это хорошо.
– Знаю. А вы когда-нибудь были женаты?
Он нахмурился.
– Да.
– Почему вы хмуритесь?
– Просто так.
– Вам не нравится брак?
– Смотря какой.
– Я рада, что они поженятся. Но мне так жаль… вот если бы…
– Чего вам жаль?
– Я… я не знаю. – Она надолго умолкла. Прошли века, неизмеримое количество времени. Наконец она пошевелилась. Все ее тело отяжелело. С огромным усилием она открыла глаза.
Верн ждал, когда она продолжит. Свой стул он подвинул так близко, что оказался уже совсем не напротив нее. Она опустила глаза. Он держал ее за руку. Вдруг у нее из глаз закапали слезы. Она чувствовала, как они текут по ее лицу, по щекам.