Шрифт:
– Счётчиком велосипедным.
– Ну, так неужели будем машин ждать неделю? Девятьсот человек! – что ж мы, за день не перетащим?
– Перета-щим!
– Перета-а-ащим!!
– Давайте скорей, да здесь общежитие устроим!
– Давайте скорей, пока дождя нет!
– Вот что, Игорь! – Лидия Георгиевна повелительным движением приложила щепотку пальцев к груди юноши в красно-коричневой рубашке (у неё получалось это, как у генерала, когда он вынимает из кармана медаль и уверенно прикалывает солдату). – Кто тут есть из комитета? – Лидия Георгиевна и была от партбюро прикреплена к комитету комсомола.
– Да почти все. От вакуумного оба здесь, от электронщиков… На улице некоторые.
– Так! Сейчас соберитесь. Напишите, только разборчиво, список групп. Против каждой проставьте, сколько человек, и прикиньте, кому какую лабораторию, какой кабинет переносить – где тяжести больше, где меньше. Если удастся – придерживайтесь классных руководителей, но чтоб ребятам было по возрасту. И сейчас же мы с таким проектиком пойдём к Фёдор Михеичу, утвердим – и каждую группу прямо в распоряжение преподавателя!
– Есть! – выпрямился Игорь. – Эх, последнее заседание в коридоре, а там уж у нас комната будет! Алё! Комитет! Генка! Рита! Где соберёмся?
– А мы, ребятки, пошли на улицу! – звонко кликнула Лидия Георгиевна. – Там и Фёдора Михеича раньше увидим.
Повалили громко вниз и на улицу, освобождая лестницу.
Снаружи на пустыре перед техникумом, где плохо привились маленькие деревца, было ещё сотни две ребят. Третьекурсники вакуумного стояли тесной гурьбой, девушки – обмышку и, друг другу глядя в глаза, выпевали свой самодеятельный премированный гимн, хором настаивали:
Не хотим, не хотим тосковать.При лучин-нушке да при свече!Будем-будем-будем-будем выпускатьИ диоды!И триоды!И тетроды!И пентоды!И побольше ламп СВЧ!Младшие играли в третьего лишнего и в догонялки. Догнав, с аппетитом хлопали между лопатками.
– Зачем по спине лупишь?
– Не по спине, а по хребтине! – важно отвечал мальчишка с волейбольной камерой за поясом. Но заметив, как Лидия Георгиевна угрозила пальцем, прыснул и побежал.
Самые молодые – новички, поступившие из семилеток, стояли робкими кучками, чисто одетые, и на всё внимательно оглядывались.
Несколько мальчиков пришли с велосипедами и катали девочек на рамах.
По небу шли белые пуховые облака, как взбитые. Иногда закрывали солнце.
– Ой, хоть бы дождя не было, переехать, – вздыхали девчёнки.
Особняком стояли и разговаривали четверокурсники с радиотехнического: блузки девушек весьма незатейливы, рубашка юноши резкого жёлтого цвета и вся запятнана причудливыми изображениями пальм, кораблей и катамаранов. У Лидии Георгиевны пробежала давно удивляющая её мысль: в прежние годы все цвета, украшения и придумки принадлежали девушкам, как и должно быть. Но с какого-то года началось состязание: мальчики стали одеваться пестрей и цветнее девочек, будто предстояло ухаживать не им, а за ними.
– Ну, Валерик, – спросила она у этого юноши с катамаранами, – что за лето прочёл?
– Да почти ничего, Лидия Георгиевна, – снисходительно отвечал Валерик.
– Но почему же? – расстроилась Лидия Георгиевна. – Зачем же я тебя учила?
– Наверно, по программе надо было. – Ему не хотелось продолжать разговор.
– А если книжки читать – тогда ни кино, ни телевизора!.. Когда же успеть-то? – затараторили девушки подле него. – Телевизор без выходных!
Подходили и другие четверокурсники.
Лоб Лидии Георгиевны был далеко открыт прямо назад заброшенными волосами.
– Конечно, ребятки, не в нашем техникуме, где вы изучаете телевизоры, мне вас агитировать против телевидения, но всё же помните: телевизионная программа – мотылёк, живёт один день, а книга – век'a!
– Книга? И книга – один день! – возразил взъерошенный Чурсанов в серой рубашке с вывернутым и уже подлатанным воротником.
– Откуда ты взял? – возмутилась Лидия Георгиевна.
– А я в одном дворе с книжным магазином живу. Знаю: их потом складывают и назад увозят. На макулатуру, под нож.
– Так надо ж ещё посмотреть, какие книги увозят.
Чурсанов рос без отца, у матери-дворничихи не один, после 7-го класса понуждён был в техникум. По литературе и русскому тянулся между двойкой и тройкой, но в техникуме считался гениальным радистом: повреждение умел искать без схемы, будто чувствовал, где оно.
Прищурился:
– Я и смотрел, пожалуйста вам скажу. Многие из этих книг в газетах очень хвалили.
Тут и другие стали забивать. Здоровяк с фотоаппаратом через плечо протеснился и объявил: