Руан вел нас вперед еще несколько часов, и только когда солнце начало скрываться за горизонтом, решил устроить привал. Мы остановились на небольшой поляне, миновав перелесок, где на глаза нам попался небольшой ручей. До Тритонова перевала оставалось идти всего пару часов. Я удивился, что барон Экгард решил сделать остановку раньше.

– Привяжи его к дереву, - хмуро сказал Руан Ольцигу, бросив торбу на землю и зарядив арбалет, тем самым вырвав меня из раздумий.

Я поднял на него глаза, мысленно готовясь стать живой мишенью. Филисити тут же встала между нами, чуть раскинув руки.

– Что ты собрался делать, декс тебя забери?
– я не видел выражения ее лица, но в голосе девушки зазвучала сталь. Руан ответил ей снисходительной улыбкой.

– Собрался привязать пленника, - непринужденно ответил он, - а потом отправиться на охоту. Нам нужно поужинать.

Вопреки моим ожиданиям, глаза Ольцига при мысли о скорой трапезе не засияли. Монах остался хмурым и неразговорчивым. Просьбу-приказ арбалетчика он проигнорировал, даже когда в руках Руана появилась веревка (и сколько у него их еще в запасе, хотел бы я знать). Барон приподнял бровь.

– Считаешь меня тираном?
– усмехнулся он, обращаясь к Ольцигу, и скользнув по мне беглым ничего не выражающим взглядом.

– Сам его вяжи, если надо, - сдвинув брови, отозвался монах, не ответив на вопрос. Я невольно усмехнулся, подошел к невысокому вязу, росшему на поляне, и, прислонившись к нему спиной, съехал на землю.

– Смелее. Я даже облегчу тебе задачу.

Роанар надолго задержал на мне взгляд, и я даже почему-то посочувствовал ему.

На ум пришел Армин Дожо - лавочник, мошенник и вор, который должен был изначально стать нашим проводником в Орсс. Видя Армина на Рыночной Площади Эллы, я порой испытывал к нему уважение и симпатию: этот полный, но прыткий человек всегда учтиво обращался к покупателям, умел заинтересовать и расположить к себе. Личная же встреча принесла совсем другие впечатления. А когда Армин попытался скрыться от нас с деньгами Ордена, капитан Чарг Сторен, да прибудет его душа в мире и покое, догнал вора и привел на свой галеон, где наш проводник стал пленником. Капитан привязал его к грот-мачте и держал так в течение всего плавания. Армина мучила морская болезнь, и корабельный стюарт поставил возле него ведро. Ведро! И ничего больше. А Армину было действительно плохо, и можно было расщедриться на нечто большее, ведь сбежать с корабля он не мог.

Тогда я не задался вопросом, почему бы нам не отнестись к пленнику более снисходительно. Всем, и мне в том числе, казалось, что он заслужил условия, в которых его держали. Помню, как противно мне было даже проходить мимо пленника. Я осуждал его каждым взглядом, не доверял ему, считал его предателем. Меня не заботил приговор, который вынес ему король, поймав на мошенничестве. Я не спрашивал себя, почему Армин попытался скрыться с орденскими деньгами. И Роанар не спрашивал. И Ольциг (впрочем, монаху во время плавания самому пришлось несладко, его не стоит брать в расчет).

Так или иначе, мы и вся команда "Минующего бурю" просто поставили на Армине Дожо клеймо. Он стал для нас врагом, потому что попытался обокрасть нас.

Да, можно рассуждать о том, что Армин спровоцировал драку с "корабельщиками" в трактире "Золотая Жила", и что в этой потасовке мы могли погибнуть. Но суть ведь крылась не в этом. Суть крылась лишь в том, что его окрестили предателем. Практически так же, только с большей жестокостью повели себя жители Ургора, напав на слуг Экгардов, что работали в поместье, когда весть о предательстве отца Руана разнеслась по Солнечным Землям. Ургорцы не вникали в подробности, а лишь перебили слуг поместья. Невинных людей. Просто потому, что они служили у рода, окрещенного предателями короны.

Ставя на ком-то клеймо, мы не о чем больше не думаем. Чего же я хочу сейчас от Роанара, для которого я теперь орссец с темной кровью? На месте моих друзей не каждый бы решился оставить столь опасного человека в живых. А они даже чувствуют себя виноватыми передо мной. Разум упорно убеждал меня быть терпимее к друзьям, и хотя злость еще грызла изнутри, я постарался прислушаться к здравому смыслу.

– Так и будешь стоять?
– после долгого молчания спросил я, борясь с желанием пошевелить затекшими руками и тем самым снова спровоцировать агрессию заклятия Ольцига.

Роанар, тяжело вздохнув, подошел ко мне с веревкой в руках и довольно туго стянул мне корпус, обездвижив плечи. Я не сопротивлялся.

– Если хочешь знать, я не считаю тебя тираном, - вырвалось у меня, когда Роанар закончил с узлом. Арбалетчик посмотрел на меня, и я не понял, что вижу в его глазах. Некую смесь сочувствия, недоверия и отчаяния.

– В отличие от Ольцига я не сомневаюсь в твоих умственных способностях, - с усмешкой отозвался Роанар, - поэтому уверен, ты подберешь много более красноречивых описаний моей деятельности. Но если ты считаешь, будто она доставляет мне удовольствие, ты сильно заблуждаешься на мой счет.

Фигура арбалетчика тенью возвысилась надо мной. Сидя на земле, я был вынужден смотреть на него снизу вверх, и от этого голова начинала неприятно ныть. Что ни говори, а мигрень, похоже, самый верный мой друг: вот уж, кто точно не оставит меня, чья бы во мне ни текла кровь.

– Я не думаю, что это доставляет тебе удовольствие. Ты вынужден так поступать.

Пришлось отвести глаза, чтобы не дать мигрени разыграться.

– Вот как?
– Роанар недоверчиво качнул головой, - с чего такие перемены в настроении? Час назад ты скрипел зубами от злости.