– Ты только не уходи, – произнесла она, прерывающимся голосом, – пожалуйста.

– Не уйду, – кивнул Ник, усаживаясь во вращающееся кресло напротив Наталии.

Девушка вернула компресс на лицо и попыталась расслабиться. Но не смогла. Всё внутри пылало, прожигаемое пылким взглядом Ника. Сердце трепетало. Ноги слабели. Она чувствовала, что это был её шанс исправить ошибку вечера на крыше. Но как только она находила нужные слова в уме, рот не открывался, а язык её не слушался. И как только Наталия набирала сил, чтобы, наконец, открыть его, то слова вылетали из головы. И она чувствовала себя ребёнком, застигнутым на месте преступления – что-то надо сказать в своё оправдание, но кроме «это не я» в голову ничего не приходило. Она чувствовала, как сильно ей не хватало его присутствия рядом, нежного взгляда, тёплых рук, но Наталия совершенно не представляла, как ему об этом сказать. И пока она думала, то не заметно для себя медленно погрузилась в сон.

За сценой находилось несколько подсобных помещений. Какие-то были завалены декорациями, другие – костюмами, третьи – коробками со всяким хламом, который уже давно должен был оказаться на улице, но преподаватель актёрского мастерства продолжал держать его «на всякий случай». И, конечно, одной из комнат была гримёрка – единственная, где были не только керамические раковины для умывания, но и ванная комната, обитая кафелем. Ник это знал наверняка, так как было время, когда он частенько здесь бывал, вместе с одной младшеклассницей, которая являлась ведущей актрисой тогдашней постановки. Они весело и приятно проводили вместе по несколько часов в день, пока Нику не приглянулась девчонка из параллельного класса, которая как свои пять пальцев знала женскую раздевалку и душевую, ведь она была капитаном болельщиц. Но он до сих пор помнил длинный дубовый трельяж, на котором обычно валялось множество разных женских побрякушек, от которых в своё время у Ника были царапаны на спине. Помнил зеркала, из-за которых обычно приходил не только в восторг, но вновь и вновь возбуждался. Помнил множество лампочек, которые слепили глаза, не давая насладиться зрелищем. Помнил постоянный беспорядок повсюду, что, куда бы он ни посмотрел, там обязательно были или какие-нибудь украшения, или шапки с невероятно широкими полями, или океаны каких-то тканей, которые на самом деле оказывались кринолиновыми юбками и шифоновыми платьями. Напротив трельяжа и зеркал стена была полностью обклеена постерами, календарями, вырезками из журналов и книг, статьями и наклейками. Они были приклеены друг к другу так плотно, что можно было бы подумать, что это обои, если бы не показывающийся кое-где кричащий цвет самой гримёрной. Изучать эту стену будет интересно в далёком будущем, когда настоящее станет прошлым, а прожитые мгновения – историей. Ведь на стене рядом с новыми ещё хрустящими и глянцевыми статьями висели пожелтевшие и давно потерявшие свою красоту афиши. Но как бы то ни было, здесь Ник чувствовал себя, как на барахолке, и старался заходить сюда только по необходимости. Но себе самому он должен был признаться – сейчас эта самая необходимость оказалась для него намного приятнее, чем тогда, когда он развлекался с очередной подружкой. А главное – намного важнее и нужнее, чем когда-либо. Он должен был понять, что чувствует к девушке. Должен был разобраться, что творится у него внутри и почему это мешает ему быть тем, кем он был всегда, до знакомства с Наталией.

Ник медленно перевёл взгляд на девушку и, даже если бы захотел, уже не смог бы отвести от неё глаз. Он любовался её прямым аристократическим носом, румяными скулами, полными чувственными губами, длинной лебединой шеей. Её грудь медленно поднималась и опускалась в такт ровному спокойному дыханию. Красивые тонкие пальчики были сцеплены и лежали на животе. Стройные ноги изящно подогнуты под себя. Как и тогда в актовом зале она казалась такой беспомощной и ранимой, прекрасной и желанной, милой и трогательной, что Нику хотелось лишь одного – сгрести её в охапку и больше никогда не отпускать. Но единственное, что он мог себе позволить – это взять девушку за руку и отвести к умывальнику, ведь она чётко выразилась на счёт чего-то большего. И Ник должен был принять её решение с уважением, ведь он всегда может найти себе другую… Но вся проблема была в том, что он не хотел другую. Он не желал никого, кроме Наталии.

Молодой человек зажмурил глаза и крутанул кресло так, что когда вновь открыл их, упёрся взглядом в дверь. Да, ему надо было скорее бежать отсюда и постараться забыть всё в объятиях другой. Хотя кого он хотел обмануть, ведь Ник уже пытался это сделать несколько часов назад. Николь, как он и думал, моментально согласилась. Она была нежна и сексуальна. А он так и не смог расслабиться и почувствовать хоть малейшее влечение к целующей его девушке. Чтобы не поставить себя перед Николь в неприятное положение, пришлось сказать «нет» и молча уйти, но от этого ему легче не стало. И сейчас всё только усугубляется. Наталия не боялась его и не испытывала дискомфорта от пребывания с ним наедине. Она не пыталась возбудить и совратить, как сделала бы любая другая на её месте, оставшись с Ником вдвоём. Но она сидела на диване с шарфом на лице в обычной школьной форме и сводила его с ума, будоражила чувства, бередила сердце.

Ник грустно рассмеялся и с огромным усилием сосредоточил своё внимание на резной двери. Плавно изогнутая позолоченная ручка так и манила прикоснуться к себе, но молодой человек оставался сидеть на месте и ждать, когда откроет глаза Наталия.

Но то ли время остановилось, то ли замер весь мир и вскоре Нику стало казаться, что он ждёт уже несколько часов. Он бросил взгляд на настенные часы и с удивлением обнаружил, что прошло лишь двадцать минут с тех пор, как они вошли в гримёрку и ещё меньше, как он предложил девушке полежать немного с компрессом на глазах. Может, просто застыло его сердце…

Но девушка, наконец, пошевелилась. Она осторожно сняла с лица шарф и посмотрела на Ника. Глаза её были уже не такими красными, как прежде, и казались ещё зеленее, чем обычно. И Ник тяжело сглотнул, прежде чем открыть рот.

– Как ты?

– Лучше, спасибо.

Наталия встала с дивана и, подойдя к Нику, протянула ему шарф.

– Наверное, теперь он испорчен…

– Ничего, – пожал плечами молодой человек, поднимаясь с кресла. – Думаю, теперь мы можем идти.

Ник подошёл к двери и дернул заручку, но она не поддалась. Тогда он навалился на дубовую преграду всем корпусом, но и это не подействовало. И Ник отступил, задумчиво глядя в пространство.

– Что случилось?

– Кажется, нас заперли.

– Что?

– На ночь все двери в школе закрываются на ключ, а утром опять их открывают.

– Зачем?

Ник посмотрел на девушку, обволакивая её красноречивым взглядом серых глаз.

– В школе нет комендантского часа, однако пансионы раздельные. Ясно?

Наталия густо залилась краской и робко кивнула, но вскоре уже пришла в себя и спросила:

– И что же нам теперь делать?

– Ждать утра, – равнодушно пожал плечами Ник, мастерски скрывая внутреннее волнение. – И если уж нам суждено провести здесь ночь, то я, пожалуй, вздремну. Ты не возражаешь?

Девушка покачала головой, наблюдая, как молодой человек подходит к дивану, на котором она несколько минут назад сидела, и растягивается на нём во всю длину своего тела, закидывая ноги на спинку, а голову примостив на жёстком подлокотнике.

Волнение внутри завладело каждой частичкой его тела, не давая расслабиться, но тем не менее Ник чувствовал себя прекрасно. Ему было невероятно приятно думать, что эту ночь он проведёт с Наталией. Пусть не так, как он это обычно делал с другими девушками, но ведь и Наталия была не обычной. И пока он ждал прихода сна, то внимательно прислушивался к её мирному дыханию, впитывал в себя её тепло, наслаждался её присутствием.